— Таверна ближе, — пожала плечами Миндль.
Я не была уверена, что хочу сейчас, не настроившись заранее, находиться среди посторонних людей, но отказывать не хотелось тоже, потому, после их недолгого совещания, послушно поплелась за ними в таверну — кондитерская родителей Ниссы пришлась бы мне больше по душе, но та, видимо, решила всё-таки отдохнуть от своих.
Постороннесть людей была, признаться честно, относительная, в нашей деревне не так уж много людей, да и настоящие посторонние останавливаются здесь в это время не так уж и часто — летом все боятся перемещаться близкими к лесу путями, так что иногородние бывают здесь в основном в холодные времена. А местные все друг друга знают если не по именам, то хотя бы в лицо.
— Скажешь за меня? — робко подёргала я Ниссу за рукав, протягивая ей несколько медяков. — Как обычно.
— Да, конечно, — энергично кивнула она, её рыжие кучеряшки качнулись от движений.
Я тем временем заняла стол у окошка, подальше от громкой компании взрослых, что-то шумно и не в очень хороших выражениях обсуждавших. Скользнула взглядом по ним, втихаря изучая: женщину, развернувшую на столе какой-то лист (карта? схема?) я знала хорошо, это соседка Ниссы, мужчину рядом с ней тоже, оружейник, а остальные трое были мне не очень знакомы. Может, и видела, а может, нет.
— Подглядываешь? — вполголоса поинтересовалась Миндль, садясь рядом и ставя на стол стакан сока.
Я глянула в сторону стойки — Нисса, смеясь, болтала с трактирщиком.
— А… Просто, — неловко, будто влезла не туда, хотя какая может быть секретность у всех на виду?
— Я уже подслушала. Жалуются на охоту, — поделилась Миндль. — Дичи меньше, чем обычно.
— Да… Мама с Даином это обсуждали, — вспомнила я.
Может, он поэтому вчера в лес напролом вдруг полез? Услышал что-то? Мне он так толком ничего и не прояснил, даже дома, да и в целом, как мы вернулись, больше на меня внимания не обращал, только за ужином передал тарелку.
Миндль тоже посмотрела на стойку.
— У тебя дома всё в порядке?
Я стиснула пальцы, помедлив, а потом поняла, что она, кажется, беспокоится. Я знала, что у них были какие-то проблемы с отцом, вот они и живут теперь у её бабушки — общей с Исси.
— Д-да, всё хорошо, — поспешно кивнула. — Извини. Я всегда такая.
Миндль смотрела на меня как-то напряжённо, изучающе, но в итоге вернулась к предыдущей теме:
— Говорят, это может значить, что в лес пришёл кто-то со стороны. Своих животные не боятся.
— Из города? — первое пришедшее в голову предположение.
Впрочем, глупое. Если бы это были люди, они остановились бы здесь или в нашем ближайшем городке, и об этом бы все знали.
Миндль пожала плечами:
— Не знаю. А раньше такого не было?
— Было, но давно, лет десять назад, — воспоминаний об этом осталось мало, мне тогда было не слишком ясно, что происходит. — Тогда по приказу короля здесь устроили… охоту, и лес на какое-то время почти вымер.
Но почему-то именно после той бойни все стали бояться леса ещё сильнее. В детстве он не казался таким угрожающим, но я могла списать это на возраст, а вот окружающие… Не знаю. Чисто инстинктивное ощущение, что в нём что-то не так.
— Та-да! — громогласно провозгласила Нисса, резко подскакивая к нам. — Вы чего такие вялые? Оголодали? — тарелка передо мной стукнула о стол, и я неловко улыбнулась:
— Спа-асибо.
Нисса вместо ответа и не особо скрываясь показала ложкой на ту компанию, которую мы только что обсуждали:
— Час уже тут спорят, — показала взглядом на официанта, с которым только что разговаривала, мол, вот мой источник знаний. — Подумаешь, дичь… До города, конечно, таскаться надо, но голодать не будем, — пожала она плечами.
— Вот только для многих семей это и есть способ заработка, — с привычной дотошностью уточнила Миндль.
Как для нашей семьи, хоть и частично.
Я чуть поёжилась, понимая, что новости мне не нравятся, но ещё не представляя, к чему это может привести.
========== Глава 2. Даин ==========
Не спалось — воздух казался тяжёлым, кружа голову, отдаваясь странной слабостью во всём теле; запах близлежащего леса ощущался совершенно невыносимо.
Так я и просидел — глядя то на едва заметное, только краем глаза, шевеление в углу, то на луну, постепенно сменившуюся рассветом, через высоко расположенное окно. Эта комната, в отличие от бывшей детской, где с наших десяти лет обитала одна Этайн, находилась почти под крышей.
На рассвете, бросив ещё раз взгляд в угол (ничего не было), принялся одеваться. Осторожно поправил амулет, четырёхконечную звезду на чёрном шнурке, расположив между нижней рубашкой и верхней одеждой (положено носить под одеждой, но холодное прикосновение к коже доставляло дискомфорт, хотя в детстве я, повторяя за Этайн, и пытался прятать), заплёл и закрепил сзади передние пряди волос, после чего спустился вниз.
— Доброе утро, — дружелюбно кивнула мать, и я ответил тем же жестом, залезая за едой в шкаф.
Аппетита не было так же, как и сна, но надо хотя бы сделать вид, что всё в порядке, поэтому два бутерброда и стакан молока я проглотил, пусть и без особого интереса, не чувствуя вкуса.
— Ты был вчера в лесу?
Отрицательно мотаю головой — «нет».
— Лучше не ходи, — мать подпёрла голову рукой и закусила губу. — Или будь осторожен. Слухи какие-то пошли… Я в них обычно не верю, но что-то в этот раз и впрямь не так. Ты купил краски, как хотел?
Кивок — «да».
Разговор прервал отец, спустившийся вниз, и я уставился в уже пустой стакан.
Надо сходить. Проверить. Что-то не так, но неизвестно, что, да и добыча для предлога все равно найдётся. Можно будет продать в городе. Заодно и картины.
Картины хорошие, но берут их плохо. Но тут заказ от сына городского старосты, так что заплатят прилично. Впервые рисовал не от души, а из надобности, потому лично мне результат не нравился, но мать заверила, что получилось отлично.
— Милый, почему тут так много всего? — мать наклонилась над детским столиком, и я ощутил непонимание, переводя пальцем с тени на рисунке на такую же тень за ней.
В тот день она сильно испугалась и долго ругалась с отцом. В итоге к нам пришёл жрец и прогнал часть теней (многие остались в тёмных углах, но он их не заметил), выдав нам с Этайн те звёздочки. Мама сказала, что на её родине так не делают, но этот вариант показался ей самым безобидным.
Этайн ничего не помнила. Ей было три, мне два.
Этайн не помнила длинные тени в комнате. Этайн не помнила, как мы заблудились в лесу. Как пара мальчишек решила, что будет весело побросать в неё камни.
А я помнил.
Почему?
— …Даин!
Я нехотя вскинул голову, позволяя окружающему миру треснуть и впустить себя внутрь, дать вторгнуться звукам. Вопросительно глянул на отца.
— Не хочешь в саду подсобить?
Это надолго.
— «Можно после обеда? У меня есть планы», — по привычке перевела мать вслух, куда более складно, чем это выглядело на самом деле.
Где-то к моим пяти годам, когда стало понятно, что я так и буду молчать, она немало заморочилась, придумывая мне жесты на множество более сложных понятий, чем я мог выразить. Кроме того, дома можно было ещё и написать, с Этайн мы часто обменивались новостями так.
— Вы меня все бросаете, — проворчал отец, но ощущалось, что беззлобно.
«Извини», — огорчать родителей не хотелось.
Надо было поддерживать хорошее отношение.
Папа лишь отмахнулся, и я, почувствовав, что всё обошлось, ополоснул посуду и выскользнул из кухни.
Нужен лук. Нож… наверное, нет. С ним неудобно.
Вернуться в комнату, достать куртку, затянуть завязки… Почувствовать чужой взгляд.
Я вскинул голову даже слишком резко, столкнувшись взглядом с сонно хлопающей глазами Этайн.
— Ты куда? Не надо, — растерянно протянула она, потерев глаза.
Ей страшно.