– Ладно, не хотите учить детей, не надо. Лучше никакого учителя, чем учитель, занимающийся нелюбимым делом с нелюбимыми учениками. Живите здесь, в этом доме, выберите себе одну комнату на господской половине, убирать будет горничная, персональных слуг вам не положено. Питаться – вместе со всеми. Свобода – не ограничена, хотите – давайте уроки, но сюда никого не приводить, ни мужчин, ни женщин, ни самого пана Казимира. Если узнаю, что нарушили, – сразу лишитесь крыши и куска хлеба. На извозчиков сами заработаете.
Позвал дворецкого и повторил ему условия проживания здесь Марии Владиславовны, никаких выплат, даже карманных денег, что заработает уроками – то ее, с меня – крыша над головой и питание. Оставил пару тысяч на расходы, напомнил, что счет в банке открыт через Парамонова и Карлыча.
10 августа 1893 г.
Приехав утром на крымскую дачу, поцеловал жену и, извинившись, пошел к Ибрагимовым. Хаким и Малаша обрадовались моему прибытию, а я вот был как-то «не в своей тарелке», ведь придется посылать Хакима на опасное дело. Позвал его прогуляться и вдали от чужих ушей объяснил ему ситуацию.
– Господин, я и сам был готов в ближайшее время ехать с новым товаром для Исаака и забирать камни под расчет за прошлую поставку – уже скоро три месяца с прежней поставки, да пока доеду…
– Хаким, но теперь риск больше, тебе придется не только забирать камни как расчет за товар, но и вместе с Исааком пробираться в Аддис-Абебу. Хотя, может, все-таки договорятся о том, чтобы выпустить посольство, но тогда вам все равно лучше ехать вместе со всеми, вы будете под защитой России. Только вот проводником лучше ты поработаешь, эфиопы могут вас завести в пустыню и перебить, а потом все свалить на кочевников-сомалей. У тебя будут письма к послу с объяснением твоих полномочий и о том, что ты сопровождаешь Исаака, – сам царь попросил его вывезти. В случае успеха русский джеджазмач генерал Обручев (ты к нему возил бумаги от меня, и он тебя помнит, поэтому и попросил тебя помочь) обещал тебе, Малаше и твоим детям ходатайство о потомственном дворянстве Российской империи. Деньги получишь в Одесском банке, а от меня – оружие, которое поможет положить полсотню врагов, – вручил ему «Стенор».
Потом Хаким тренировался в стрельбе из пистолета-пулемета и остался доволен, кроме трех магазинов, я ему вручил шесть пачек по сотне патронов для нагана (в Питере стоит сущие пустяки – червонец за сотню). Потом протелефонировал дежурному по комендатуре и попросил узнать, когда ближайший пароход из Одессы до Джибути или до Порт-Саида. Через десять минут ответили, что до Порт-Саида через два дня, не считая сегодняшнего, а до Джибути – через три недели. Попросил забронировать один билет второго класса и приготовить мой поезд завтра утром.
Вернулся к Маше, рассказал, что Хакиму нужно срочно уехать, но я договорюсь и охрана будет та же, что и для дворца царя, так что пусть не беспокоится о безопасности. Маша ответила, что здесь вообще все спокойно, к ней приезжали Ксения с Марией Федоровной, спрашивали про ее самочувствие, нужно ли что-то, а теперь каждый день от них – корзина с фруктами. Еще Мария Федоровна прислала придворного акушера, который посмотрел Машу и сказал, что беременность протекает хорошо, уже отчетливо слышны тоны сердца и они правильные, плод шевелится. Маша сказала, что шевеления уже отчетливые, она сначала испугалась, а теперь она разговаривает с ребеночком и он ее слушает. Ближе к обеду я зашел к Георгию, он выглядел прекрасно, у него сидел Мишкин и смотрел, как брат рисует фрегат. Я тоже засмотрелся.
Дело в том, что раньше я сам пытался писать маслом картины на морскую и военно-воздушную тему и у меня никогда не получались такие четкие волосяные линии, может быть, на пенсии уже рука не та, хотя я упирал локоть как рекомендуют, сделал даже примитивный пантограф[50], использовал ребро мастихина[51], но таких прямых линий у меня не получалось. Приходилось слегка жульничать – рисовать снасти, реи и леера спиртовым фломастером, а потом поверх него наносить участками краску. А вот у Георгия получалось, прямо как школа Айвазовского, даже позавидовал. Талант, что и говорить! Картина мне понравилась, не понравилось другое – то, что Мишкин торчит у брата несколько часов, а ведь бактериовыделение у Георгия никто не отменял.
Спросил Мишкина, не составит ли он мне компанию до Ливадии, а по дороге поговорим про авиацию, на что Мишкин с радостью согласился. По пути он мне рассказал, что стоимость дирижабля получилась как стоимость броненосца, потому как нет дешевых способов добыть много водорода. Ответил, что поэтому я и подводил его к идее аппарата тяжелее воздуха. Уже сейчас можно строить неплохие планеры и летать на них, а через несколько лет появятся подходящие моторы и если все будет просчитано с инженерной точки зрения, то такой аэроплан полетит. Мишкин сказал, что он будет учиться на военного инженера, для чего будет поступать в Николаевское Инженерное училище, а затем в Инженерную Академию. Сказал ему, что в Москве в университете и Высшем техническом училище преподает профессор Жуковский, большой энтузиаст авиации, вот с ним и надо поговорить, но лучше тогда, когда у самого Мишкина будет багаж знаний, прежде всего математики и физики. Кажется, Михаил запомнил это имя.
50
Пантограф – несколько шарнирно скрепленных между собой реек, позволяет переносить рисунок в масштабе и чертить параллельные и перпендикулярные, и абсолютно ровные линии.
51
Металлическая лопаточка, вроде маленького мастерка – нанеся на ребро краску, можно рисовать прямые линии. А вообще, мастихином пишут картины как кистью – крупным рельефным мазком.