По пути в Москву заехал в Тулу, на оружейный завод, узнать, ведет ли какие-то работы тот штабс-капитан, который срисовывал и измерял детали ружья. Оказалось, что никаких работ не ведется, начальник сказал, что это – пустая трата времени, так как экспертная комиссия еще раньше, когда рассматривали заявку на патент, установила, что такого ружья быть не может. И то, что сделали шведы – это все ерунда, может, оно развалится через сотню выстрелов, а у нас новую винтовку надо в производство вводить, людей нет, мощностей не хватает. Сначала положил на стол «Стенор», потом бумагу от Ванновского и сказал, что если такого ружья нет, то не встанут ли к стенке господа члены комиссии, ведь если его нет, то оно и не стреляет.
– Ваше превосходительство, я вам не мальчишка, чтобы шутки шутить! – закипятился начальник завода и стал похожим на тульский самовар, вот только из ушей пар сейчас пойдет.
– Ваше превосходительство, а я не шучу и военный министр не шутит. Или давайте прямо сейчас пишите заключение, что такое оружие мы построить не можем, потому что… и объясните все то, что мне рассказали сейчас.
«Самовар» понял, что, написав такую бумагу, он сделает то же, что было бы, напиши он прошение об отставке. И пошел на попятную, мол, давайте, мы создадим группу или комитет, которая рассмотрит…
– Ваше превосходительство, уже несколько раз рассматривали и дали заключение, чтобы автор сделал действующий образец. Образец готов, хотите, покажу на стрельбище, как он действует?
Оказалось, что ничего показывать не надо, вот, если будут выделены дополнительные деньги и люди на эту игрушку, то, может быть, они и сделают что-то.
– Хорошо, напишите ответ министру прямо сейчас, я прихвачу его с собой в Петербург, может быть, изыщут деньги на разработку и производство.
Генерал отказался что-либо писать (что он, дурак что ли, голову свою подставлять), на что я ему пообещал, что я доложу непосредственно государю, которого увижу в середине сентября. После этого генерал вызвал адъютанта и потребовал сердечных капель, а я удалился.
Через час я уже ехал в своем вагоне, дул коньяк и размышлял. Ведь все, что я раньше слышал о начальнике Тульского оружейного завода, а им был инженер-оружейник, проработавший всю жизнь на этом предприятии, генерал-майор Кун, все вроде было с положительным оттенком. Генерал, а был он только что произведенным в этот чин, много делал на ниве благотворительности, способствовал улучшению быта рабочих, был председателем Российского общества Правильной охоты, то есть человек со всех сторон замечательный. Почему же он оказался таким ретроградом в технических вопросах? Возможно, что он весь был погружен в налаживание производства трехлинейной винтовки и ему было крайне трудно оторвать даже десяток квалифицированных, а в данном случае, при российской специфике производства – суперквалифицированных специалистов на выпуск какой-то игрушки сумасшедшего князиньки, то есть меня? Только что стал генералом почти в 50 лет, а тут приезжает в персональном поезде какой-то выскочка, уже тайный советник, увешанный орденами, и требует, требует, требует, да еще и большими чинами пугает…
Мне даже стало жалко новоиспеченного генерала, у него старший орден на шее – третий Владимир, да вторые степени Анны и Станислава, а у меня так на порядок выше, да еще с мечами, и где, на каких полях сражения этот молокосос их заработал? Хотя по моему внешнему виду мне никто меньше сорока лет сейчас не давал, и все удивлялись тому, что еще и тридцати нет, так что уж на молокососа с моим «пергаментным» лицом и руками, полуседой бородой и прической, я никак не походил. Но все равно, пусть даже сорок лет, но такую карьеру в Империи редко встретишь, ну, ясно, без фаворитизма не обошлось… Вот и нет у меня друзей среди дворянской аристократии, никто нас к себе не приглашает и, если кто и заговорил раз, так такой же выскочка Витте.
4 сентября 1893 г., понедельник, Санкт-Петербург, Обуховский завод