Заезжать в Москву не стал, а попросил ехать прямиком на Обуховский завод, там же есть железнодорожная ветка со стандартной колеей. Машинист ушел на телеграф согласовывать маршрут и, вернувшись, сказал, что можно ехать.
Прибыли мы в Питер еще ночью, так что я решил отоспаться, но не тут-то было – в шесть утра был разбужен ревом заводского гудка. Все, сон пропал, пришлось вставать, умываться и завтракать. И вот иду я по заводскому двору, весь такой в орденах, пахнущий вежеталем, явно чужеродный среди рабочих в замасленных спецовках и техников в серых халатах. Ага, вот и сарай, зашел за стенку, и что я вижу – тот же вид машины, что и месяц назад, прямо как машина времени перенесла меня в начало августа. Рядом только шведы, давешний фельдфебель и еще двое гражданских. Фельдфебель отрапортовал:
– Ваше превосходительство, дозвольте доложить, что как-то шведские немцы[54] обучают наших механиков.
Расспросил, как шло обучение. Фельдфебель ответил, что шведы работали добросовестно, обучили три экипажа, наши армейцы все убыли по местам службы, теперь только заводские приходят, кому интересно, да их высокоблагородие[55] капитан Зернов заходит. По словам фельдфебеля, шведы учили на совесть, машину разбирали, каждый технический экипаж с помощью ходового натягивал гусеницу, меняя трак и вставляя новый палец, так, как будто чинили разрыв гусеницы. Ходовые экипажи освоили движение в разных режимах, повороты и развороты на месте в разные стороны, проезд в створ ворот на скорости и выполнение змейки.
Собрал шведов, поблагодарил их за добросовестную работу и сказал, что сегодня-завтра их освободят. Пока шведы «переваривали» новость (а может, им тут понравилось, и они не захотят уехать – шутка, конечно), отправился в заводоуправление. Директор еще не пришел, тогда попросил секретаря соединить меня с градоначальником, в ответ на его удивленный взгляд пояснил: «Скажите, что князь Стефани по поводу шведов, работающих на Обуховском заводе». Когда фон Валь ответил, представился и, извинившись за ранний звонок, сказал, что шведы свою работу выполнили, вели себя примерно и я ходатайствую об их освобождении. Градоначальник ответил, что наши договоренности в силе, и он ждал только моего сообщения о завершении шведами их работы.
Все было бы хорошо и прошло бы тихо, но каким-то образом эта история попала в шведские газеты.
А что тут удивительного, шведов на Обуховском видели сотни людей, видели, что они содержатся в бараке с арестантами, кто-то где-то ляпнул, не подумав, журналист ухватился за «жареный факт», все вывернул наизнанку и представил в виде сенсации: шведских инженеров и рабочих арестовали в Петербурге и готовятся отправить по этапу в Сибирь. Поэтому фон Валь получил указание выдворить с треском шведов за пределы Империи, как только они отбудут наказание за нападение на полицию. Градоначальник немедленно даст указание и за шведами приедет полицейская карета. Далее их отправляют в порт и сажают на первое попавшееся судно, идущее в Стокгольм, с отметкой в паспорте о запрете посещения России навсегда. Извинился перед фон Валем и сказал, что я только сейчас ему телефонировал, так как был у государя в Крыму, и он пожелал видеть мою машину в Ливадии, но теперь ее туда поведет русский экипаж.
Потом попросил телефонную барышню соединить с моим особняком. Ответил Артамонов, рассказал ему о том, что сейчас привезут шведов в полицейской карете под охраной, для того чтобы они забрали свои вещи и чтобы дворецкий собрал им какой-нибудь узелок с харчами: хлеб, ветчина, сыр. После этого протелефонировал дежурному по Военному министерству, спросил, на месте ли министр, и записался на три часа пополудни.
Вернулся к шведам и объяснил, что я рассчитывал их принять у себя, но ситуация осложнилась тем, что шведские газеты каким-то образом узнали об их похождениях в России и теперь обеспокоены, как бы их не засудили и не отправили в Сибирь. Поэтому они будут отправлены домой немедленно, пусть идут и собирают свои вещи. Тут прибежал посыльный от управляющего заводом и передал, что тот приглашает меня к себе в заводоуправление.
В кабинете управляющего мы были одни, я демонстративно оглядел скептическим взглядом обстановку и вслух заметил, что кабинет у управляющего Путиловским заводом просторнее и обставлен лучше.
– Ваша светлость, зачем вы мне это говорите. Я и так знаю, что лучше.
– Да вот, думаю, что вы собрались покинуть государственное предприятие и уйти, так сказать, «на частные хлеба». И что, намного больше жалованье, если не секрет?
– Ваша светлость, я не собираюсь никуда уходить…
54
Для простого народа немцы – все иностранцы из Скандинавии и Германии, в XVII–XVIII веках немцами вообще называли всех, которые «не мы», то есть не русские и «немые», то есть по-русски не разумеющие. Выделяли немецких немцев (Германия), свейских немцев (Скандинавия), фряжских немцев (Франция и Италия), цесарских немцев (Австрия), гишпанских немцев (Испания).
55
Капитан хоть и считался обер-, а не штаб-офицером, но обращение к нему было как к штаб-офицеру – «высокоблагородие», тем более к гвардейскому капитану, который при выходе в армию становился подполковником.