Эти, наверное, тяжелая панцирная пехота, решил я, невольно поразившись ширине плеч и острым, до безобразия правильным чертам лица. Да и оружие, перехваченное лямкой, идущей через грудь, своими размерами вызывало уважение и трепет. Я бы, наверное, такой и поднял бы с трудом, а эти чешут по пересеченной местности в полном доспехе, и ничего. Третий, последний, но от этого не менее значимый и колоритный, очевидно был тем человеком Подольских, который должен был ввести нас в курс дела.
Высокий, сухопарый мужчина средних лет, с головы до ног закутанный в плащ с меховой опушкой — несмотря на всю свою солидность и очевидную почтенность, пехотинцы держались чуть в стороне от сухопарого, почтительно отставая на полшага — семенил вперед по рыхлому снегу.
— Господа негоцианты, приветствую вас на территории королевства, — взмахнул он рукой в меховой перчатке.
— И вам не хворать, — поморщился Славик, надвигая шапку на глаза.
— Приветствую, — крикнул я сквозь свитер. Узкая его горловина хоть и защищала шею от холодного ветра и хлопьев снега, но сделала переоблачение весьма непростой задачей. — Холодно у вас тут.
Троица наконец приблизилась ровно настолько, что мы смогли обменяться рукопожатиями.
— Спешу представиться, — раскланялся встречающий. — Я ваш гид и советчик на ближайшую неделю, барон Ярош Грецки. Со мной, — кивок за спину, — капитан роты королевской тяжелой пехоты виконт Криви и его адъютант, лейтенант Малдон.
Оба бронированных здоровяка синхронно щелкнули каблуками сапог.
— Извольте в дом, господа. — Грецки вновь кивнул за спину и, развернувшись, засеменил по снегу в сторону распахнутых ворот. Пехотинцы вновь кивнули, то ли нам, то ли друг другу, жесткие стоячие воротники мешали им ворочать головой, и, издавая звук товарного состава, припустили за бароном, спеша убраться в тепло и уют казарм.
Наблюдая за удаляющейся троицей, я только покачал головой. Трудно здесь будет, ой как трудно. Они же, считай, зашли для галочки, словно прогуливались неподалеку.
— Пошли, — кивнул я Зимину, который, застыв на мгновение, уставился в исчезающие в воротах широкие спины пехотинцев короля. — Нас вроде пригласили в дом.
— Вещи бы, что ли, помогли дотащить, — вздохнул Славик и, вздернув сумки на плечо, поплелся вслед за мной, проваливаясь по щиколотку в снег.
— Ага, — улыбнулся я. — Два офицера и целый барон шмотки за тобой таскать будут. Не барское это дело.
— Ну хоть бы кого прислали, — сокрушался Славик позади меня. — Ты же как-никак глава торгового представительства. Купец, чиновник, кто ты там еще? Ну, личность важная.
— Зимин, не ной. — Я на ходу вытащил сигарету из кармана и, щелкнув зажигалкой, закурил. — Все встанет на свои места. Кто мы для них? Чужаки. Что от нас можно ожидать, не знают, но и в ноги бухаться не собираются.
Преодолев участок, заваленный снегом, мы выбрались за пределы частокола и тут же окунулись во все прелести средневековой жизни, а именно вляпались ногой в чье-то дерьмо. Вляпался-то я, но настроение поднялось у моего приятеля, и, матерясь на чем свет стоит на эту кучу, на того, кто её тут изобразил, и вообще на весь мир, я, шаркая ногой в тщетных попытках сбросить с ботинка смердящие кусочки, устремился прочь от точки перехода.
Путь наш пролегал мимо сколоченных на скорую руку казарм, своим видом больше напоминающих сараи. Коновязь, пустовавшая в это время года, использовалась солдатами в качестве опор для тяжелых ростовых щитов. Выстроившись в ряд, словно стальной забор, они преграждали вход в одно из служебных помещений. Мимо, в сторону складов, тянулись тяжелые подводы с продовольствием, буксующие в снеге и грязи, и пехотинцы, сопровождающие их, впрягшись в телегу наравне с тяжеловозами, проталкивали провиант на ровную площадку для разгрузки.
Мимо, пуская лошадей в галоп, проносились всадники, создавая явную угрозу столкновения. Комья мокрой глины разлетались из-под копыт в разные стороны, норовя попасть в лицо. Далее, на выровненной и очищенной от снега площадке тренировались копейщики, под надзором суровых офицеров. Зычная ругань и треск деревянных рукояток об набитые соломой чучела, свист стрел, пробивающих навылет круглые мишени на треногах, ржание лошадей и завывание сигнальных рожков. Шум за частоколом буквально оглушил.