На следующий день поехал во дворец, в Гатчино, обрадовал родителей, что их Джоржи поправляется, чему есть объективные свидетельства, передал наше заключение, подписанное мной, Ивановым и доктором Рыковым, который и делал мазки. Попросил открыть Центр исследования и лечения туберкулеза, что нашло понимание, а Мария Федоровна сказала, что будет его патронессой, я же обещал для Центра бесплатные препараты. Императрица была не против назначения Иванова директором Центра с чином тайного советника при условии, что он уже имеет необходимый ценз в чине действительного статского (а вот этого я не знал, в любом случае через пару-тройку лет будет тайным, все равно в Академии ему выше действительного статского ничего не светит и то, если образуют отдельную кафедру туберкулеза, чего еще нет). Меня спросили, как погода в Крыму, ответил, что там уже настоящая весна, все цветет, ранние сорта яблонь и черешни уже отцвели, но все равно везде чувствуется цветочный аромат.
Царь сказал, что, как ему докладывали, дворец для Георгия уже готов и идет только отделка, моя вилла тоже почти готова, так что летом можно никуда не ездить, а от виллы до дворца Георгия – одна верста. Еще расспрашивали о настроении Джоржи, я ответил, что он бодр, каждый день проходит семь верст в таком темпе, что даже для меня он слишком быстрый, поэтому попросил его не очень усердствовать с ходьбой в таком темпе. Передал пакет с письмом и фотографию, родители удивлялись свежему виду сына, я же заметил, что Джоржи немного загорел во время прогулок, но это только на пользу.
Потом мы прогулялись с императором, он поблагодарил за Джоржи, теперь он меньше опасается за его жизнь и надеется на выздоровление сына, чтобы, в случае чего, он мог возглавить страну. Я сказал, что практически не знаю Николая (на самом деле знаю из литературы гораздо больше, чем о Георгии и Михаиле вместе взятых, тем более, что результат его правления, как говорится – «на табло»), но Георгий в качестве наследника-цесаревича мне кажется серьезным и вдумчивым, тем более он борется с болезнью, а это закаляет характер. Видел в кабинете у Георгия много книг, и там не было бульварных романов или обилия развлекательной литературы. Из развлекательной – только собрание сочинений мсье Верна, из чего Джоржи вообразил что я не то капитан Немо – изобретатель «Наутилуса», не то – Робур с его воздушным кораблем.
— А с кем же ему тебя сравнить, я и сам удивляюсь тебе, сколько ты всего напридумывал. Вот завтра возьмешь и скажешь: «царь, «Наутилус» пришвартован у Дворцовой набережной и к походу готов»
— Государь, как только будет готов к походу, непременно доложу!
— А как твоя тяжба с немцами? И что по взрыву на заводе?
— Проиграл, беглый химик принял немецкое подданство и процесс прекращен. Правда, если он пересечет границу империи, то его арестуют. По взрыву, пока ничего нового, идет следствие, но техническая экспертиза показала, что в патрубке, через который в котел поступала концентрированная кислота, пошла коррозия и ее не было видно изнутри при осмотре котла, который проводился регулярно. Инспекция даже удивилась, насколько хорошо на фабрике поставлено дело по техническому надзору и вынесла это в отдельное решение по процессу. То есть, в какой-то степени, это – стечение обстоятельств и несчастный случай. Жертв вообще можно было избежать, если бы начальник цеха, уходя домой не закрыл второй вход – люди бы просто покинули помещение, хотя цех было уже не спасти. Цех можно новый построить, еще лучше старого, а вот жизни человеческие не вернешь.
— Слышал, что у тебя рабочие живут лучше, чем на остальных фабриках, жалованье ты им платишь больше и жилье даешь, школы и больницы построил. Но бунт у тебя все равно был и не один! Почему?
— Первый раз студент-марксист организовал кружок и сбил с толку рабочих. Второй раз – толпа устроила самосуд над тем самым начальником цеха, что дверь в цех закрыл.
— Говорят, что ты в обоих случаях сам говорил с бунтовщиками, не боялся, что и тебя растерзают?
— Конечно, боялся, государь, первый раз почти тысяча человек у заводского управления собралась, а у меня три десятка инженеров и техников и три револьвера на всех, а второй раз я один был, думал все – сейчас кто крикнет «Бей» и ведь забьют и пистолет не спасет… Да ведь бунтуют вчерашние крестьяне, что грамоты не знают и на строительстве и подсобных работах заняты, у них склонность к бунту в крови, вот моих старообрядцев и вообще тех, кто давно работает, среди бунтовщиков я не видел.