– Я должна идти.
– Тебе нельзя.
Нельзя? Неужели этот мальчишка тут главный? Он был неловкий, рыжий и к тому же в пижаме. Но он стоял подбоченившись и твердил ей, что она должна сесть в кресло.
– Пожалуйста, срочно принеси мне бумагу и ручку, – сказала Мэри.
– Хочешь написать письмо? – удивился мальчишка.
– Не имеет значения, чего я хочу, – буркнула Мэри. – Просто принеси мне ручку.
Мальчик взял маленькую черную сумку с молнией и протянул ей.
– Вот. Мне надо сходить в комнату за бумагой. – Он трусцой побежал к двери. – Не уходи, – крикнул он через плечо, – а то мне всыплют.
Мэри написала «23» на обивке дивана и провела под надписью черту. Под первой чертой она провела еще одну и дотронулась до них кончиком пальца. Линии были похожи на два золотых ручья, один тек вперед, а другой – назад. Если она подталкивала их пальцем, они пересекались, переплетались, а стоило убрать руку, как потоки сразу отталкивались друг от друга. Это зрелище зачаровывало ее. Она несколько раз соединила и разорвала линии. Женщина не знала, что теперь делают золотые чернила. Неужели они существовали всегда? И неужели это настоящее золото? Такие чернила наверняка жутко дорогие.
Мальчишка, появившийся перед Мэри, процедил сквозь зубы:
– Мама увидит – просто рассвирепеет от злости!
Мэри улыбнулась ему. Какая у него сердитая и при этом симпатичная мордашка!
– Привет, – сказала она. – Откуда ты взялся?
Мальчик подошел ближе.
– Я серьезно. Тебе сильно влетит.
– Ну хватит переживать! – Мэри похлопала по дивану рядом с собой. – Давай, присаживайся вот тут, выкурим по сигаретке.
– Я же ребенок!
– Точно? Ты довольно крупный.
– У меня с щитовидной железой проблемы.
– Может быть, ты ешь слишком много?
– Это не имеет никакого отношения к еде. Это связано с обменом веществ. – Мальчишка строптиво сложил руки на груди. – У меня особые потребности.
– У всех они есть. Вот мне, например, непременно нужно уйти, а ты меня не пускаешь.
Мальчик нахмурил брови.
– Это мой пенал. Можешь его вернуть? Пожалуйста.
Мэри протянула ему черную сумочку. Старушке не очень хотелось ее отдавать, но ребенок проворно выхватил у нее свой пенал.
– Как ты себя ведешь? – возмутилась Мэри.
Мальчишка показал язык, уселся спиной к ней и вывалил на ковер карандаши и ручки.
Мэри перевела взгляд на окно. Рваные тучи проносились над верхушками двух деревьев – судя по листве, это были ясень и сикомор. За ними торчала остроконечная верхушка башни, от которой в стороны тянулись веревки с десятками разноцветных флагов, трепетавших на ветру. Неужели они появились только что?
– Это корабль?
Мальчик и головы не повернул.
Мэри попыталась встать, но кресло было глубокое, и ноги не пожелали ее слушаться. Она в отчаянии плюхнулась на сиденье.
– Пожалуйста, ответь мне. Там мачта и корабельные снасти. Мы недалеко от моря?
Мальчишка пожал плечами.
– Там просто дома.
– А почему кажется, что там вода и на воде рябь?
Ребенок встал и прижался носом к стеклу.
– Немножко похоже.
– Так там море?
– Нет, там небо и дома напротив, а за домом церковь, вот и все.
– А что это за флажки?
– Для красоты. – Мальчик выгнул шею. – Если бы мы жили у моря, было бы классно. – Он повернулся к Мэри. – Мама сказала, что в этом городе нам будет хорошо. Когда она здесь жила, он ей нравился, а вот мы с Кейти не в восторге. Гадко тут. У отца было лучше.
Мэри справилась с разочарованием. Получается, моря нет. А она была в этом так уверена.
– Скажи мне, – проговорила она, – что именно я должна делать?
– Понятия не имею. – Мальчишка уставился на старуху, не моргая. – Мама сказала, что это всего на одну ночь.
– Что – «это»?
– Ну, ты тут только на одну ночь. Хотя уже прошло две, потому что тебе некуда деваться. Ты меня понимаешь?
– Конечно. – Мэри пригляделась к мальчику. – Как тебя зовут?
– Крис.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Хороший возраст.
Тот улыбнулся.
– Да? Почему?
– Это возраст приключений. – Мэри улыбнулась в ответ. Она вдруг полюбила этого мальчика. – Мне всегда хотелось брата. Я бы назвала его Немо.
– Так мою золотую рыбку зовут.
«А, – догадалась Мэри, – так вот откуда оно взялось, это имя». Ее вроде бы знакомили с каким-то обитателем аквариума. Ей было стыдно из-за того, насколько скудно ее воображение. Оно обеднело, стало домашним, ручным, приземленным. Но мальчик этого словно бы не замечал. Он принялся считать свои ручки и складывать их в кучки по цвету.