Из уст Шеверела вырвалось чудовищное ругательство.
– Лорд Шеверел? – раздался за спиной тонкий знакомый голосок.
Хлоя.
Он вновь выругался, на этот раз беззвучно, а затем обернулся.
Как такое возможно, чтобы в темноте леди выглядела ещё красивее? Вокруг ни одного горящего фонаря, который осветил бы её прелестный облик или соблазнительную фигуру. Но лунный свет превратил кожу Хлои в сверкающий серебристый атлас, и, хотя тени от фонарей скрывали её высокую причёску и утонченные черты лица, ничто не могло утаить ни огромных прекрасных глаз, ни сочных ярко-красных губ. Тех губ, что дразнили и искушали.
– Осторожнее, не порвите швы, – сказала она, взглянув на его руки, которые застыли в процессе борьбы с кисточками бахромы. – Я усердно над ними трудилась.
– Вы сами его сшили?
– Конечно. Думаю, что больше никому не под силу создать что-то столь безобразное. Вышивание несимметричных снежинок оказалось на удивление трудоёмким, а на пятую ногу северного оленя ушло много времени. Самыми сложными стали помпоны, – произнесла Хлоя, кивком указав на пушистые красные шарики на правом лацкане жилета. – Я несколько раз уколола палец.
– Хорошо, – ответил он, вновь атакуя неподдающиеся пуговицы.
– Будьте благоразумны. Это всего лишь жилет. Я не знала, что он так сильно ранит вашу гордость.
– Моя гордость не пострадала.
– Кажется, я всё же задела ваши чувства.
– Вы понятия не имеете о моих чувствах.
– Возможно. – Она озорно улыбнулась. – Но всё из-за того, что вы держите эмоции внутри себя.
– Да что же это такое! – с досадой прорычал он и прекратил борьбу с пуговицами.
– Позвольте мне вам помочь.
Она стала снимать перчатку, доходившую ей до локтя левой руки, стягивая красную шелковую ткань с каждого пальца поочерёдно, начав с мизинца. Неспешно. Сначала обнажилось предплечье. Затем запястье. И наконец кисть и изящные кончики пальцев.
Когда Хлоя повторила те же действия с другой перчаткой, пульс Джастина участился. Он
видел массу эротических представлений в самых скандальных заведениях Ковент-Гардена*, но ни одно из них настолько не возбуждало.
Сняв перчатки, она подошла ближе к Джастину. В тот момент, когда Хлоя потянулась к пуговицам его жилета, он совершил ошибку, взглянув вниз. Боже милосердный, низкое декольте так привлекательно подчёркивало её белоснежную грудь.
– Подождите, – он взял своё пальто со скамейки и накинул ей на плечи. – Чтобы вы не замёрзли.
И чтобы я не потерял голову.
Резким движением он соединил лацканы пальто на её груди. В теории, конечно, стало лучше, но на самом деле это мало чем помогло. Оставалось ещё четыре органа чувств, готовых устроить его грехопадение.
Она пила глинтвейн. Её губы приобрели тёмно-бордовый цвет, в воздухе витали ароматы гвоздики и корицы. Поцелуй Хлои на вкус, должно быть, подобен Рождеству.
Её рука коснулась его груди, как только Хлоя взялась расстёгивать первую пуговицу. Колени графа подогнулись. По всей видимости, даже чудовищная вышивка, бархатная подкладка и накрахмаленная рубашка не могли защитить от прикосновений Хлои.
Он резко втянул воздух.
– Не двигайтесь, – хмыкнула она.
– Мисс Хлоя...
– Знаю, знаю. Это навязчиво, бесцеремонно и крайне неприлично. Можете бранить меня, если хотите, но вы напрасно потратите время. Я не позволю себя запугать.
– Я в достаточной степени знаком с вашим характером, чтобы это понять.
Его, вытянутые по бокам, руки сжались в кулаки.
– В эту ситуацию вас втянула именно я. Мне кажется справедливым, что я же и должна прийти на выручку.
"Так и быть", - принял решение Джастин. Это самое незначительное из всех тяжелейших испытаний. Он должен принять его как мужчина. Только, как мужчина, равнодушный к женским чарам. Граф собрался с духом, изо всех сил изображая бесчувственную скалу, пока Хлоя расстёгивала пуговицы одну за другой.
Но чувство юмора его не покинуло. За последние несколько месяцев графа посещало множество фантазий, которые начинались с того, как она помогает ему избавиться от одежды, а затем он срывает с неё платье. Однако из всех воображаемых мест и событий Джастин не мог припомнить ни одной фантазии, которая происходила бы на подъездной дорожке к её дому морозной зимней ночью. И ни в одной из них, абсолютно ни в одной не присутствовало северных оленей.
Когда Хлоя расстегнула последнюю пуговицу, его жилет распахнулся, продемонстрировав белоснежную рубашку. Поток холодного воздуха не смог унять бешенный стук сердца.