Виктор сидел сзади, смотрел матери в спину. Потом спросил:
— Я не понял, что он сказал? Папа мне не родной?
Мать молчала и гнала машину на бешеной скорости.
— Он назвал его отчимом. Значит, он не мой родной отец? — повторил вопрос Витя.
— Да, не родной… — наконец ответила мать. — Мы не хотели, чтобы ты знал об этом, потому что Павел Евгеньевич очень тебя любит, и ты должен быть ему за это благодарен и не подавать вида, что ты узнал правду. Ты слышишь меня, Витя?
— Слышу… А кто мой отец?
— Негодяй… И я не хочу, чтобы ты даже знал его имя.
Утром Татьяна и Виктор поехали к психиатру.
Он был невысокого роста, с худым желчным лицом. Представился Андреем Степановичем и повел Виктора и Татьяну через длинный коридор, по которому бесцельно бродили неряшливо одетые больные самых разных возрастов. Двери в палаты были открыты, возле каждой на стуле сидели санитары в белых халатах, а в глубине были видны больные, сидящие и лежащие на кроватях.
Андрей Степанович ключом открыл дверь в кабинет, пропустил вперед Татьяну и Виктора, затем тут же закрыл дверь ключом и прошел к столу. Он сел за стол и посмотрел на часы.
— Итак, у нас на сегодня есть два часа. Юрий Николаевич вкратце рассказал мне о вас. Курите, молодой человек. Кажется, вас Виктором зовут? — Он подвинул на край стола пачку сигарет и пепельницу.
— Спасибо, не курю, — больше из чувства противоречия ответил Виктор.
— А вот неправду говорить не надо. С самого начала давайте договоримся — только правду. Иначе у нас с вами ничего не выйдет. Так что кури, Виктор. Извини, что на «ты», можно?
— Пожалуйста, — пожал плечами Виктор.
— Вы тоже можете курить, Татьяна Ивановна.
— Благодарю. — Она достала из сумочки пачку, вынула сигарету.
— И вот еще о чем хочу попросить, — глянув на Виктора, проговорил Андрей Степанович. — Не надо передо мной сидеть нога на ногу и руки складывать на груди. Ни к чему эти наполеоновские позы.
Виктор не ответил, нехотя опустил руки, снял одну ногу с другой.
— А как у вас можно сидеть?
— Просто. Как все люди сидят. Свое превосходство над другими подчеркивать не надо.
— Ничего я не подчеркиваю, — недовольно ответил Виктор.
— Твое рефлекторное поведение говорит о другом. Честно говоря, если бы не Юрий Николаевич, я бы никогда не взялся заниматься с вами. Но он мой фронтовой товарищ, и отказать ему я не мог.
— Так может, лучше уйти?
— Виктор… — умоляюще проговорила Татьяна.
— Татьяна Ивановна, сколько Виктору было лет, когда вы вышли замуж?
— Почти три года… кажется, два и пять месяцев.
— Когда Виктор узнал, что ваш муж не его родной отец?
— Он узнал случайно. Мы не хотели, чтобы он знал. Павел Евгеньевич усыновил его, но… из-за нелепой случайности он все узнал…
— Виктор, ты раньше догадывался, что Павел Евгеньевич не твой отец?
— Да… — подумав, нехотя ответил Виктор.
— Почему? Каким образом это приходило тебе в голову?
— Ну-у… чувствовал, что ли. Нянька тетя Настя как-то сказала мимоходом, дескать, посмотрел бы родной папаша, как его сын родной живет.
— А тебе что, плохо жилось с Павлом Евгеньевичем?
— Н-нет. Он любил меня. Он вообще мужик был настоящий. — Виктор задумался. — Не врал никогда, меня жалел…
— А почему он тебя жалел?
— Не знаю… Я думаю, наверное, потому, что я был сирота. Ведь, он знал о том, что он не родной мне отец.
— Ну что ж, логично, — вздохнул Андрей Степанович и взглянул на Татьяну: — Татьяна Ивановна, вы любили мужа?
— Да.
— Кем он был?
— Он? Крупный геолог, специализировался в поисках и прогнозировании нефтяных и газовых месторождений крайнего Севера.
— Достаточно. На сколько лет он был старше вас?
— На восемнадцать… Нет, на девятнадцать лет.
— Вы работали, когда вышли замуж?
— Нет, я как раз только закончила университет.
— А потом тоже не работали? — как-то буднично и даже равнодушно спрашивал Андрей Степанович.
— Нет.
— Почему?
— Муж хорошо зарабатывал и хотел, чтобы я была дома. Он просто не позволил мне работать, хотя я очень хотела… первое время.
— А в школе вы учились хорошо?
— Закончила десятилетку с золотой медалью.
— И в институте тоже все шло хорошо? Даже после рождения сына?
— Ну, конечно, были всякие трудности, но я справлялась.
— Вас не тяготило, что вы потом не работали? Как я понимаю, вы человек деятельный, инициативный, привыкли к положению первой ученицы, первой студентки. Так или не так?