А теперь мужчина остановился в дверях, мужчина, который не должен был здесь оказаться, который только что прошел мимо нее, как мимо пустого места. В открытых дверях он опустился перед ребенком на колени.
— Кажется, идет дождь, — тихо произнес он. — Ты застегнулась? — Он выпрямился и протянул малышке руку: — Пошли, Мелоди.
Синие глаза.
Мелоди. Мертворожденная.
— Я же слышала ее плач. — Слова соскользнули с онемевших губ Лорел, словно шепот, словно выкрик отчаявшегося пленника.
Она слышала этот плач. Она верила в этот плач. И поэтому тогда дала имя ребенку, несмотря на все доводы и возражения.
Мелоди!
Глава 2
Едва придя в себя, Лорел бегом последовала за его светлостью и маленькой девочкой. Но экипаж с гербом Стриклендов достиг середины аллеи еще до того, как ноги Лорел коснулись дорожного гравия. Она застыла на месте, прижав руку к заколовшему боку. Сердце безумно стучало не только от изнеможения, но и от муки, вызванной отъездом Мелоди. С каждым поворотом колес отлично подобранная пара вороных коней резвым галопом все дальше уносила ее дитя.
Она жива! Радость пузырьками шампанского вскипела в крови.
Он ее забрал! Ярость настигла и захватила жарким треском лесного пожара.
Джек скомпрометировал Лорел и бросил ее, украл ребенка и заставил все эти годы оплакивать их обоих!
О, эта ужасная потеря! Океаны слез… месяцы и годы щемящей пустоты… постепенное мучительное осознание того, что она одинока на этом свете и никогда никого больше не полюбит… что дальнейшая жизнь до конца останется таким же бессмысленным прозябанием…
А все это время этот трижды проклятый ублюдок держал у себя Мелоди!
Мелоди жива!
Ярость жгла.
Радость поднимала ввысь.
Эта взрывчатая смесь эмоций вызвала одновременно дрожь и тошноту. Будь проклято это обессиливающее потрясение! Если б она двигалась быстрее, она сумела бы выхватить… забрать дочку у этого предателя, да гниет он в аду вовеки веков!
Ее дочку…
Джек не захотел повидать Лорел. Он вышел из гостиной, где обычно принимала гостей Амариллис. Почему?
За прошедшие несколько лет, когда Лорел жила нахлебницей в доме сестры, ей постоянно напоминали, в каком неоплатном долгу пребывает она у своей доброй и снисходительной родственницы. И ей никогда не приходило в голову, что сестре может быть известна тайна, которую так тщательно скрывали их родители.
С отчаянно бьющимся сердцем Лорел поспешила обратно в дом.
В гостиной сидела Амариллис, посмотревшая на нее с притворным удивлением:
— Боже, что за спешка? Это был всего-навсего Джек.
Но Лорел тут же поняла, что сестрица что-то скрывает.
— Эми, для женщины, которая лжет не переставая, ты делаешь это на редкость паршиво. — Лорел шагнула так, чтобы заслонить от сестры зеркало над камином, в котором она непрерывно любовалась собой. — Скажи мне, что за дело было у лорда Редгрейва в этом доме? Почему он привез к тебе этого ребенка?
Амариллис надулась, раздраженная тоном сестры, и нервно потеребила украшавшую подушку бахрому.
— У него какая-то глупая идея. Вот и все. Тебя это никак не касается.
Лорел смотрела на сестру, и в душе поднималось страшное, леденящее недоверие. Она всегда считала, что Эми неповинна в проделанном с ней злодеянии, ведь она в это время проводила свой медовый месяц где-то далеко. Лорел была уверена, что родители так же скрывали свои поступки от старшей дочери, как и от остального света. Именно эта вера в невиновность Амариллис позволяла Лорел жить в доме сестры, быть ее компаньонкой, а фактически почти рабыней.
Потому что только Эми ее не предала.
Теперь сквозь стену этой веры стали просачиваться струйки недоверия — струйки, которые превратились в мощный поток при виде пристыженного лица Амариллис и ее виноватого взгляда, который она подняла на Лорел.
— Ты знала.
Это не было вопросом.
Амариллис стала вытягивать одну за другой нитки из шелковой бахромы.
— Нет, не с самого начала. Ходили, слухи среди слуг. По крайней мере, рассказала мне горничная. Но пока не умер папа, я не знала ничего определенного. Потом кое-кто явился ко мне, пытаясь шантажировать твоей… нескромностью. И разумеется, Джеральд прогнал ее… прочь. Я понимала, что он совершил ошибку, потому что посетительница знала слишком много. Она знала, что у тебя родилась девочка.
Северный лед был, наверное, теплее, чем тяжесть на сердце Лорел.
— Ты знала, что мой ребенок жив.
Амариллис потрясла головой:
— Нет, не знала! До того как полчаса назад Джек не привел ее сюда, чтобы показать мне.