Глядя на это, она немного отодвинулась от края постели, натянула на грудь простыню, что было довольно глупо, так как он уже не раз видел ее грудь, но об этом она думать не станет! Простыня вроде как делала ее менее уязвимой.
Затем он повернулся к ней, и у Лорел перехватило дыхание при виде горечи на осунувшемся красивом лице. Сердце пронзила острая боль.
— В чем дело? — прошептала она, забыв о настороженности. — Скажи мне.
— Я… — Он провел рукой по лицу. — Я не могу… я не осмеливаюсь заснуть.
Кошмары. Сны, которые были не снами, а воспоминаниями, ее рука импульсивно поднялась… потянулась к нему. Лорел с тревогой поглядела на свою руку. Что она творит?
Он не должен страдать один, погружаясь в эти воспоминания.
Он посмотрел на ее руку. Непонимающе, словно не смел поверить, что это правда. Он не двинулся к ней, отчего она лишь раскрыла ладонь, призывая его приблизиться.
«Я не хочу, чтобы он приближался. Я не могу видеть, как он страдает в одиночестве».
Он сделал один-единственный шаг вперед, и половица скрипнула под его тяжестью. Он вел себя как дикое пугливое животное, сильное, но нерешительное, ласковое и ранимое существо, неуверенное в том, как его примут.
Она не убирала протянутую руку, теперь более уверенная в том, что делает. Ей нечего было терять. В этот вечер в ней родилась благодарность к нему. Сегодня он подарил ей Мелоди. Он берег Мелоди и разыскивал ее мать, только ошибся в своих расчетах. Ее все равно бесило, что он считал, будто в постели с ним была Амариллис, однако Лорел должна была признаться, что за последние дни ее обида на это как-то смягчилась.
Джек смотрел на тонкую белую руку, светящуюся в лунном свете каким-то призрачным блеском. Она была маленькой и хрупкой, такой слабой, таким бесполезным оружием в окружающем его темном и кровавом мире.
Но это была его спасительная нить. Его последняя и лучшая надежда.
Его рука шевельнулась.
Он с удивлением понял, что его тело по собственной воле движется сквозь пустоту, сквозь пространство, сквозь годы одиночества и мрачного отчаяния, чтобы коснуться…
Ее тонкие пальцы обхватили его пальцы, согрели его ледяную кожу, поначалу очень бережно, только слегка касаясь, только придерживая…
Но затем она начала его притягивать.
Она тянула его к себе, понемножку, нерешительный шаг за неуверенным шагом, пока его колени не дотронулись до постели. Тогда она выпустила его руку и похлопала ладонью по матрасу со стороны спящей Мелоди. Как сомнамбула, он опустился на этот матрас, улегся поверх покрывал, медленно позволил голове пристроиться на свободной части подушки Мелоди.
Лорел строго и неулыбчиво смотрела на него, потом заложила за ухо темный локон и задумчиво проговорила:
— Ты можешь не спать, но должен отдохнуть.
Потом она снова улеглась, обвив своим телом Мелоди, и закрыла глаза.
А для Джека этот чердак быстро превратился в тайный маленький мир, где время и прошлое больше не давили на него всем весом. С Лорел, как и с Мелоди, он чувствовал себя живым. Он мог разговаривать, и думать, и чувствовать, как не мог многие годы. Находясь с ней рядом, он мог дышать.
«Когда я с ней, я настоящий, я живой».
Если бы только он смог каким-то образом вернуть себе ее доверие. Он едва осмеливался думать об этом, но надежда, мысль об этом не покидала его. Она брезжила на горизонте его сознания, как долгожданный восход. Всего на расстоянии волоска от него находилось будущее, полное таких теплых и сладостных возможностей, — будущее, содержавшее все, о чем он только мог мечтать. Джек долго лежал тихо, прислушиваясь к ровному дыханию Лорел, переходя от бодрствования к дремоте. Нет, он не станет спать. Не станет подвергать Лорел и Мелоди своим кошмарам. Но все равно лежать рядом с ними было прекрасно. И сон ему вовсе не нужен!
Однако он заснул. Глубоко и беспечно, безо всяких сновидений.
Глава 22
— Джек, Джек! Подожди. Я хочу пойти гулять с тобой! Лорел подхватила юбки и побежала по дорожке, в конце которой остановился Джек, поджидая ее. Она задохнулась, поравнявшись с ним, но лишь отбросила с лица растрепавшиеся волосы и радостно улыбнулась ему. Интересно, обратил ли он внимание, что они распущены, а не заплетены в косы? Заметил ли он, как существенно выросла ее грудь, что так великолепно подчеркивали ее новые платья? Сознавал ли он вообще, что, пока был на войне, ей исполнилось семнадцать лет и теперь она вполне готова, принимать ухаживания… но только от него, и… — Разве тебе не хочется пойти пострелять с папой и другими гостями?