Уилл снова начал писать.
«Трудно сказать, что будет дальше. На следующей неделе у нас начинается первый семестр на третьем курсе. Хорошая новость: насколько нам известно, никто из работников Центра или факультета не связан с «Рыцарями». Те немногие известные нам ученики, вовлеченные в заговор, либо уже выпустились, либо внезапно «перевелись» летом. Во всяком случае, так нам сказали.
Это коснулось и Брук, нашей соседки по общежитию; ее родители – «Рыцари» с многолетним стажем, но наш директор Рурк в данном случае обратился к своим очень влиятельным друзьям. Отец Брук, бывший посол, неожиданно получил «дипломатическое назначение» в далекую страну, название которой не разглашается, и, если ты в это поверил, попробуй заглянуть в эту недавно изобретенную штуку – Интернет. Мистер Рурк сумел отправить Брук «продолжать обучение в Европе», а поскольку местонахождение ее семьи неизвестно, она полностью отрезана от «Рыцарей»; им больше не промыть ей мозги. Счастлив сообщить, что участие в наших приключениях изменило ее. Если «Рыцари» хотят выжить, им лучше с ней не связываться.
Тут я вынужден признаться, что мы не вполне знаем, какие еще неприятности могут нас ожидать. Центр сейчас как будто в безопасности, а мы с друзьями теперь связаны на всю жизнь. Я этому рад. Пока мы здесь, мы присматриваем за другими «способными». Их здесь, может быть, гораздо больше – Франклин проводил свою программу по меньшей мере в течение шести лет до того, как мы узнали о ней, и мы считаем, что все эти дети по-прежнему в поле зрения у Центра».
В дверь снова постучали, и в комнату сунулся Аджай – после возвращения его большая голова, казалось, стала еще больше.
– Я пережил захватывающие наития по множеству разных вопросов, – сказал Аджай. – И по одному из них хотел бы посоветоваться с тобой, если у тебя есть время.
– Аджай, все требуют, чтобы я немедленно вышел. – Уилл увидел разочарование на лице друга. – Хорошо, рассказывай.
– Запиши, чтобы не забыть.
– Хорошо, хорошо.
Уилл слово в слово записал все, что рассказал Аджай.
– Кстати, тебе сказали, что я всех угощаю ужином? – спросил Аджай.
– Да. Ник.
– Деньги сегодня переведены на офшорный счет, который я создал, – усмехнулся Аджай.
– Почему офшорный?
– Мой отец называет это «ходить вокруг денег». Фонд на черный день, проследить который невозможно. Так что не волнуйся, Уилл: какое бы доброе дело мы ни задумали, в нашем распоряжении будет «туева хуча капитала», как выражается Ник. Прости, не стану больше тебя задерживать.
Аджай вышел и закрыл за собой дверь.
«Тем временем мы здесь стараемся держаться незаметно. Нам нравится быть обычными учениками. В конце концов, никто из нас толком не знает, каково это.
Кстати, я записываю теперь собственные заповеди. Думаю, именно ты побудил меня к этому, верно? Надеюсь когда-нибудь показать их тебе, папа. Не отказываюсь от надежды. Если я чему-то научился у своего друга Дейва – когда-нибудь постараюсь тебе рассказать, но на это потребуется время, – то вот чему:
Житейская заповедь Уилла № 19: Никогда не сдавайся
Что-то тяжелое упало Уиллу на стол. Удивленный, он поглядел туда с постели, на которой сидел, опираясь спиной на изголовье. Потом встал и подошел посмотреть, что это.
На столе лежали темные очки. Очки Путника, гладкие, металлические. А рядом – ключ, очень необычный, блестящий, серебряный, погнутый, старомодный: таким открывают двери зáмка.
Ко всему этому прилагалась записка, размером с официальное приглашение, на кремовой бумаге с золотой полоской по краям – золото казалось настоящим. Взяв записку, он услышал голос Дейва, и одновременно на бумаге появились его слова:
Дорогой Уилл, операция в Небытии завершена, и я с радостью сообщаю, что после тщательного анализа исполнительным комитетом Иерархии твоих действий ты сразу получишь доступ первого уровня.
Поздравляю, напарник, теперь ты Путник.
P. S. Возможно, я уже говорил: первая изюминка этой работы – ты сам выбираешь себе машину. Выбирай тщательно!
Уилл примерил очки, потом взял ключ.
Порыв ветра распахнул дверь и, словно смерч, поднял в воздух вещи в комнате. Уилл едва не потерял равновесие…
А в следующий миг понял, что в его объятиях Элиза. Она ласково улыбалась и выглядела, пахла и ощущалась непозволительно хорошо; ветер стих, и Элиза чмокнула его в щеку.
– Все ждут, – сказала она и поцеловала его по-настоящему. – Почему же не идешь, Вест?
– Скажи шайке, что мы чуть-чуть опоздаем. – Он поцеловал ее в ответ. – Встретимся в ресторане.