– Но что внушить им? Что мы для них делаем? – спросила Элиза.
Уилл покосился на Аджая.
– Мы везем Творцам пленного. Одного из тех людей, которые проникли в зону и которых искал Хоббс.
– Милостивый боже, – сказал Аджай, прячась на лошади за спиной Джерико.
– На самом деле мы ничего такого не делаем, Аджай, – сказала Элиза. – С тобой все будет в порядке.
– Это ты сейчас так говоришь… А что, если меня отволокут к котлу с расплавленным металлом и четвертуют?
– Охолони, чувак, – сказал Ник. – Мы не позволим, чтобы с тобой случилось что-нибудь дурное. Ты едешь с Медведем.
Джерико протянул назад руку и потрепал Аджая по колену.
– В следующий раз я разрешу тебе посмотреть, как меняюсь.
– Правда? Это было бы замечательно!
Такая перспектива как будто успокоила Аджая достаточно, чтобы продолжить путь. Уилл скакал впереди легким галопом. Местность постепенно превратилась из плоской равнины у реки в пологие холмы, которые они видели на снимках беспилотника. Если забыть, почему мы здесь оказались, подумал Уилл, можно найти эту часть зоны приятной. Может быть, все дело было в обилии зелени – она успокаивала, и казалось, будто ты дома, хотя и знаешь, что все здесь поддельное. Каковы бы ни были причины, Уилл был благодарен за мгновения покоя, которые он жадно впитывал, пока ехал по дороге.
Когда спустились с самого высокого холма, показалось шоссе – длинная серая лента перпендикуляром пересекала местность впереди. Элиза, ехавшая рядом с Уиллом, смотрела на шоссе.
«Я все еще работаю над этим с Аджаем», – послала она мысль.
«Что-нибудь получается?»
«Немного, но гораздо важнее отвлечь его от того, что ждет впереди…»
«Отличная мысль».
– Что ты думаешь об их плане, Уилл? – спросила Элиза вслух, глядя вдаль, туда, где еще не была видна Цитадель. – Что ты видел на этих снимках? Я знаю, ты что-то увидел.
– Точно не знаю. Но если я видел то, что думаю, значит, то, что они замышляют, не совпадает с тем, чего ждут Франклин и «Рыцари». Вообще никак.
Он не хотел больше ничего говорить.
«Скажи», – передала она.
Он чувствовал, как ее гневный взгляд проникает прямо ему в сознание, и знал, что нет смысла утаивать от нее что-нибудь, особенно такое взрывоопасное. Оглянувшись, он увидел, что остальные еще в ста ярдах за ними.
– Думаю, они строят что-то такое, что обеспечит им проход к нам, – сказал он негромко. – Вот что было на снимке. Точно не знаю, что это или как оно должно работать. Но, думаю, это что-то грандиозное. Можно переправить целую армию.
Он слышал, как у нее перехватило дыхание, а когда снова посмотрел на нее, не увидел праведного гнева, чего ожидал бы при таких новостях. Элиза казалась уязвимой и испуганной.
«В чем дело?» – передал он.
– Я смотрю на это ужасное место и думаю о… прости, я знаю, он все равно твоя семья – об этом твоем безумном деде. Если существует какое-то несогласие между сторонами, что будет дальше? Я бы поставила на Творцов.
– Думаю, ты права, – ответил Уилл. – Но в одном ты ошибаешься: моя семья не он. Моя семья – вы, ребята.
Элиза отвернулась, пряча лицо. Он гадал, покраснела она или смущена, и не сказал ли он, как обычно, лишнего.
«Ты в порядке?» – передал он.
«Что бы с этой минуты ни произошло с нами…»
Она обернулась и посмотрела на него; этот взгляд проник ему в самое сердце, и он понял, что никогда его не забудет.
«Я люблю тебя, потому что ты сказал это, Уилл».
Она пришпорила лошадь и поскакала вперед, словно бы став едином целым с животным. Вид у нее был такой, будто она всю жизнь провела в седле.
Уилл подстегнул коня, зная, что Элизу ему не догнать. Он понимал, что она хочет первой добраться до шоссе, и знал почему: ей хотелось удостовериться, что остальным не опасно его пересекать. Так она собиралась побороть свой страх – средство не хуже других, и Уилл не мог оспорить эту тактику. С их прибытия сюда воинственная сторона ее души раскрылась так полно, что он вовсе не беспокоился о ее безопасности, несмотря на чувства, которые испытывал к девушке. Трудно было представить себе, что на дороге встретится опасность, с которой Элиза в полном расцвете своих сил не справилась бы.
Он также знал, как трудно ей было выразить нечто столь нежное, как то, что она сейчас сказала ему, и понимал – теперь ей необходимо какое-нибудь неистовство.