— Повернуть через фордевинд!
Резкий повелительный тон команды заставил всех этих оцепеневших людей вздрогнуть, словно от неожиданного удара хлыстом. И хотя все по-прежнему остались без движения на своих местах, сила привычки все же заставила кое-кого повторить едва слышным шепотом приказание. Капитан Аллистоун посмотрел вниз на своих людей и некоторые из них с дрожащими пальцами и беспомощными движениями сделали попытку устремиться куда-то наугад. Он нетерпеливо повторил:
— Повернуть через фордевинд! Ну-ка, мистер Бэкер, расшевелите их… что с ними там?
— Поверни корабль! Эй, оглохли вы, что ли? Поверни корабль! — загремел неожиданно боцман.
Его голос точно разрушил смертельные чары. Люди начали шевелиться, ползать.
— Пусть поднимут фок-стеньги-стаксель! Как можно живее! — произнес очень громко шкипер. — Если вам не удастся произвести маневр стоя, придется проделать его лежа — вот и все! Торопись…
— Живее, ребята. Надо помочь бедной девочке! — понукал боцман.
— Есть, есть! Поверни через фордевинд, — восклицали прерывающиеся голоса.
Люди, находившиеся у бака, с недовольными лицами приготовлялись к переходу на нос. Мистер Бэкер, фыркая, на четвереньках пополз вперед, чтобы показывать дорогу, и они последовали за ним через уступ. Остальные продолжали тихо лежать, затаив в сердце подлую надежду, что их не потревожат, пока участь судна не решится в ту или иную сторону.
Спустя некоторое время в передней части на крыше бака стали поодиночке показываться люди; позы их были крайне неустойчивы: они висли на перилах, карабкались на якоря, обнимали поперечину брашпиля или прижимались к шпилю. Вид у них был встревоженный, они размахивали руками, становились на колени, ложились плашмя, шатаясь поднимались и, казалось, делали все, чтобы очутиться за бортом. Вдруг маленький белый кусок парусины затрепетал среди них; он становился все больше и волновался все сильнее. Его узкий верхний конец поднимался толчками и, наконец, замер в солнечных лучах натянутым треугольником.
— Справились! — закричал голос на корме. Капитан Аллистоун выпустил веревку, которая была обернута вокруг его кисти, и стремглав покатился в подветренную сторону. Видно было, как он сбрасывал подветренные грота-брасы, в то время, как отливающие назад волны перекатывались через его голову.
— Выправить грота-реи, — крикнул он нам, смотревшим на него сверху, застыв от удивления. Мы не решались двинуться.
— Грота-брас, ребята! Да выбирайте же, выбирайте! Ложитесь на спину и выбирайте! — кричал он снизу, наполовину затопленный волнами.
Нам не верилось, что мы сможем сдвинуть грота-реи, но те, которые были посильнее и менее остальных пали духом, попробовали исполнить приказание. Другие, скрепя сердце, начали помогать им. Глаза Сингльтона снова заблестели, когда он взялся за ручку штурвала. Капитан Аллистоун с трудом стал пробираться к наветренному борту.
— Выбирайте, ребята! Постарайтесь сдвинуть его! Выбирайте и помогите кораблю.
Его суровое лицо было залито краской и возбуждено.
— Слушается она руля, Сингльтон? — крикнул он.
— Еще не двигается, сэр, — гаркнул старик невероятно хриплым голосом.
— Не зевать на руле, Сингльтон, — шумел капитан. — Тяни, ребята! Что вы возитесь там, точно дохлые крысы?
Мистер Крейтон лежал на спине с распухшей ногой и бледным, как бумага, лицом; глаза его мигали и бескровные губы кривились. В неистовой суматохе люди толкали его, наступали на его больную ногу, упирались ему коленями в грудь. Он сохранял полное спокойствие и, стиснув зубы, переносил боль без единого стона или вздоха. Горячность капитана и крики всех этих молчаливых людей влили в нас бодрость. Мы тянули изо всех сил, повиснув гроздьями на канате. Мы услышали, как капитан обратился к Донкину, который, по своему обыкновению, подло отлынивал от работы, растянувшись на палубе животом вниз.
— Я проломлю тебе башку этим кофельнагелем, если ты сей час же не возьмешься за брас!
И эта жертва людской несправедливости трусливо и дерзко пропищала:
— Бы что же это, убивать нас вздумали теперь? — и в ту же минуту с неожиданным остервенением ухватилась за канат. Люди вздыхали, кричали, бормотали свистящим шепотом бессмысленные слова, охали. Реи двинулись и медленно выправились против ветра, громко гудевшего в такелаже.
— Пошла, сэр! — закричал Сингльтон, — Только что тронулась.