Новые из кимбунду французского не знали, пришлось Лопсяку ускоренно учиться у них португальскому. Кимбунду были очень любезны в обращении, угодливы, но в первой же операции половина из них сбежала. Всего–то было забот — охранять от партизан–марксистов из МПЛА португальскую лесоразработку с единственным трактором и трелевочной машиной. В такую глушь полиция или португальские парашютисты никогда не забирались, потому что не каждому из этих мест удается выбраться живым. Хозяева из Лиссабона обходились услугами иностранных наемников.
С месяц неуловимые тени только изредка постреливали из леса, но метили в технику, а не в людей. Ущерба от таких обстрелов было мало — пробили бак с водой да перебили трос на лебедке. Когда же партизаны все–таки попали из гранатомета в трактор, последние бойцы отряда Лопсяка в страхе разбежались. Рабочие–португальцы обложили своего незадачливого ангела–хранителя довольно легковесным матерком, плюнули на все и отправились на лесовозе в Луанду.
Поехал с ними и Лопсяк. Проверки на дорогах он не боялся — тут почти все ходили в хаки или камуфляже. У него было надежное удостоверение личности от колониальной администрации, Кромасс сам вписал в бланках: Рамон Лопес, лесотехник из Луанды. Опасался лишь одного, как бы случайно не наткнуться на самого Кромасса, который грозил расстрелом за малейшую попытку дезертирства.
В пути их несколько раз обстреливали из джунглей и под конец подожгли грузовик. Еще неделю плелись пешком по жаре. Километров за десять от Луанды португальцы услышали артиллерийскую пальбу. Лопсяк первый раз видел, чтобы взрослых здоровых мужиков так колотила дрожь. Над скрытым еще за джунглями городом поднимался дым пожаров.
Несмотря на усталость шли к столице без отдыха почти до утра. Португальцы насупились, молчали, только сердито шевелили черными кустистыми бровями и колючими усами. Канонада их не интересовала, они прислушивались только к пароходным гудкам. С рассветом пальба стихла окончательно. Все центральные улицы города были усеяны какими–то канцелярскими бумагами и брошенными в спешке домашними вещами. Некоторые дома горели, а весь город словно вымер.
В порту стоял последний португальский пароход, к его трапу вилась очередь, как в Москве к мавзолею.
— Пошли с нами, Рамон, — потянули его за куртку быстро ставшие приятелями португальцы. — Нужно успеть на пароход, а то к вечеру нас тут черные всех перережут.
Это был первый день задолго до этого запланированной независимости Анголы. Последние португальские войска еще ночью покинули Луанду. Партизаны Душ Сантуша были еще далеко, бандиты Савимби — того дальше, а зарубежные радиоголоса сообщали, что к южным пригородам Луанды вплотную подступали легкие броневики южноафриканцев.
Лопсяк потом всю жизнь жалел, что не согласился сесть с португальцами на тот самый последний пароход. Он попрощался, отправился искать советское посольство. Полдня он бродил по пустынным улицам и улочкам. Редкие встречные негры бросались от него бежать без оглядки, стоило ему только поинтересоваться, где живут советские дипломаты?
В разгромленных магазинах еще можно было отыскать кое–что из съестного. Он что–то пожевал, запил еду жутко хлорированной водой из колонки, которая вдруг перестала течь и… стремглав выскочил на улицу из лавки. Шум приближавшихся машин слышался все громче.
На дороге появилась колонна грузовиков с неграми в хаки. Один джип вплотную подъехал к Лопсяку, который выбежал к нему наперерез.
— Слушай, приятель, — обратился Лопсяк по–португальски к седому негру за рулем. — Как мне найти советское представительство. Ты сам–то из Луанды?
— Нет, — ответил негр по–испански. — Я из Гаваны.
Кубинцы передали задержанного Лопсяка новоиспеченным ангольским властям, как только отряды МПЛА вошли в Луанду.
— Сержант Лопсяк! Прохожу срочную службу в заграничной спецкомандировке.
Измотанный неразберихой первых дней независимости Анголы советский военный советник только отмахнулся от него. Времени разбираться не было — заваривалась слишком крутая каша. Лопсяку дали отряд пугливых лесных жителей, которые поначалу держали автоматы перед собой на вытянутых руках, как ядовитую змею, словно боялись смертоносной штуки белых. И зажмуривались, когда давали очередь на стрельбище.
С ними Лопсяк дотопал почти до самой Намибии. Тактика была простая — впереди шли кубинцы с бронетехникой, за ними отряды бывших партизан и Лопсяк со своими деревенскими вояками. За все полгода, что он гонялся за отрядами Савимби в джунглях, или тут в буше за южноафриканцами, его ни разу не потревожило ни кубинское, ни ангольское командование. Но однажды под бомбежку попал легкий броневичок с белыми людьми в штатском. Все смачно матерились по–русски после легкой кантузии. Лопсяка вместо радости сковал непонятный ступор.