Мордастый как бы принимал его в свою компанию, в сговор. И жалостливое чувство Михаила смешалось с презрением даже к рыженькому: сидит, не чешется! А Михаилу что, больше всех надо? Мало ли их, рыжих!.. Да и как это он, не игравший вообще, пойдет, станет говорить? Получится — закладывает, доносит!
— В тамбуре у них обычно человек дежурит, — размеренно нашептывая, продолжал нагонять страх на окружающих пожилой человек. — Карты — такое дело…
— Да чего вы?! — резко повернулся рыженький от окна. — Никто меня силой играть не заставлял… Проиграл так проиграл, чего теперь!..
— Проиграл… У них система…
Михаил поднялся и стал собирать постельные принадлежности. А когда, бросив простыни и наволочку с полотенцем на смятую груду белья действительно в пустом купе проводника, возвращался обратно, увидел впереди невысокую фигурку рыжеватого. Пошел следом. Парни-шулера, раскормленные все под стать мордастому паха́ну, энергичные, на два раза прошерстив вагон, уже работали на дурачка. Открыто, с картами в руке шастали туда-сюда, шарили глазами, будто выискивали должника, приставали, хуже цыганок на базаре, чуть не к каждому. Без долгих подходов, без каких-нибудь там «рубашку помяли», протягивали колоду и предлагали сыграть. И находились, снова находились желающие! То ли под наглостью откровенной люди выпускают дух, теряются? Лучше, думают, часть денег отдать, пока все не отняли?.. То ли действительно надеются выиграть? Вот уже — как кролики в пасть удава, иначе не скажешь! Гипноз какой-то. Непостижимо! Но к Михаилу, однако, ни один не подошел, если не считать мордастого… Глянут — и мимо… Поднаторели!
Рыженький стоял в тамбуре, смотрел, как и в купе, задумчиво в окно. Не курил. Значит, не покурить вышел, а решил побыть один. Спрятаться от глаз людских.
— Подъезжаем, — сказал Михаил, тоже поглядев в окно. Неподалеку от железнодорожного полотна простиралась водная гладь с разбросанными на ней поплавками рыбацких лодок.
— Шершни, — добавил он и не без сладости вздохнул: дом близится, как же…
— Озеро так называется? — заговорил парень.
— А? Нет, это водохранилище. Но здесь и озер много. А ты не местный, что ли?
— К дружку еду. Вместе служили.
— В отпуск?
— Не знаю. Посмотреть. Понравится, останусь.
— П-понятно… Как же тебя угораздило, с деньгами-то?..
— Д-а-а… — смутился парень, вновь отвернулся к окну. — Бог с ними, с деньгами. Не жалко.
— Это… На хоть трешку, — полез в карман Михаил. — А то, поди, до друга добраться не на что…
— Не надо, не надо, — покривился парень.
— Возьми. Чего стесняться — со всеми может быть. Больше не могу дать, сам из отпуска, не проиграл, а все равно… все в трубу… Бери.
— У меня есть. Есть. Заначка. Двадцать рублей. На обратную дорогу…. На всякий пожарный… заныкал.
— А-а, — удивился Михаил: сказывалась все-таки в пареньке крестьянская жилка. Двести, триста, может, рублей продул, а заначку, последние двадцать, не тронул. — Ну, смотри. А то — стесняться нечего.
— Деньги не жалко, — снова повторил паренек, все глядя сквозь сильный прищур в окно. — Деньги тоже жалко, ну… заработаю. Зло берет… Вечно… На себя — зло, — мелко заморгал он. — Использовали, как…
Лицо паренька наморщилось, и сам он весь съежился, сделался вдруг стареньким. «Использовали, как…» — невольно напрашивалось у Михаила известное пакостное сравнение. Он еще собирался порасспрашивать насчет профессии парня, но говорить расхотелось. Уничижительность, с которой рыженький сказал о себе «использовали», передалась ему, что ли? Смрадом дыхнуло, наполнило, будто его тоже… использовали! Хотя и непонятно было, какое он к нему-то имеет отношение?
Михаил постоял еще для приличия. Поезд вздрогнул, стал тормозить — вечно они перед самой станцией по полчаса стоят — и он вышел. Но от слова этого, этого чувства — использовали — отделаться скоро не мог. Шулеров в вагоне не было.
На перроне Михаил заметил группу людей в штатском, но… с выправкой. А поодаль, у входа в здание вокзала — двух милиционеров. И хотя не терпелось домой, любопытство взяло верх. Задержался. Не шустряков ли вагонных поджидают, подумал, не доигрались ли ребятки?.. Встал на углу здания вокзала: выйти в город можно было или через само здание, где у входа дежурили милиционеры, или огибая его слева.
В чинных мужчинах с выправкой он, однако, ошибся, или же те выполняли иное задание: встретили двух почтенных старцев, тоже с выправкой, и все они вместе удалились. Но Михаил, не уходил. Захотелось проверить еще одно подозрение. Дождался, когда схлынул весь народ. Шулеров не было. Проглядеть их, шесть или семь здоровых лбов, Михаил вряд ли мог. Он тоже довольно рослый — выше основной массы, увидел бы. Выходит, останавливали поезд за десять минут до прибытия не случайно. Сорвали стоп-кран и выпрыгнули. Предусмотрительные!..