Наш путь внезапно закончился в мерцающей комнате, столь белой, что она ослепляла и подавляла. Все кроме Времени вздрогнули и зажмурились. Комната была совершенно пуста. Даже дверь, в которую мы вошли, исчезла. Белый свет был настолько ослепителен, что не позволял точно оценить размеры и масштабы комнаты, а стены и перекрытия были настолько далеки, что невозможно было судить о расстояниях. Белая комната будто бы была всегда, и, в то же самое время ее стены, казалось, постоянно перемещались, сжимаясь и расширяясь, — беспрерывно, как сердцебиение, которое я мог ощутить, но не услышать. Сьюзи и Томми держались вплотную ко мне, и я был рад их человеческому присутствию.
В середине комнаты, застывший и одинокий, находился единственный сложный рокочущий механизм, с элементами настолько запутанными, что мой разум не мог схватить всех деталей. Казалось, устройство не принадлежало белой комнате. Оно походило на грязный гвоздь, глубоко забитый в белую плоть. Само его присутствие было оскорблением. Дедушка Время деловито суетился около него, засучив рукава и запустив руки в глубину, производя тонкие регулировки, понятные ему одному, и что-то ворчливо бормоча себе под нос голосом таким низким, что он был ниже уровня восприятия. Наконец, он с гордым жестом отстранился и энергично кивнул. Мы все смогли почувствовать, что механизм заработал, как гигантский глаз, медленно открывающийся и узнающий нас.
Я смог почувствовать, как подули Ветры Времени, услышать их бушующий рев, тонко отозвавшийся в моей душе. Это походило на дыхание какого-то давно забытого бога, пробуждающегося от сна. Было ощущение, что вся вселенная вертится исключительно вокруг этого пятна, этого единственного момента. Когда дуют Ветры Времени, даже величайшие Силы дрожат и беспокоятся о собственной защите. Я хотел повернуться и убежать, и бежать, пока не смогу забыть все, что видел, чему научился и что здесь почувствовал, но я не мог позволить себе слабости. У меня были причины находиться здесь.
Дедушка Время резко оглянулся.
— Всем оставаться на месте! Появились странные колебания хронопотока, искажения, которых я не понимаю. Что-то большое происходит или собирается произойти. Или, возможно, это уже случилось когда-то давно, и эхо события отражается сквозь Время, изменяя все. Я должен понять, что происходит… но не буду. Что само по себе существенно. — Он в упор посмотрел на меня. — Не желаете отложить поездку?
— Нет, — ответил я. Сьюзи и Томми промолчали.
Время говорил быстро, как будто опаздывая.
— Я предусмотрел способ, который позволит всем вам говорить и понимать любой язык или диалект, с которым вы можете столкнуться, и чары, с помощью которых вы будете казаться частью любой культуры, в которой вы можете оказаться. Жаль, что я не смог быть более точным, но там, куда вы идете, ничто не может быть точно определенным.
Он продолжал говорить, но теперь рев Ветров Времени заглушал его. Я мог чувствовать, что они отзывались во мне, затягивая меня в направлении, которое я мог ощутить, но не мог назвать. А затем мы втроем падали, пытаясь дотянуться друг до друга. Белая комната ушла, как если бы мы просочились сквозь нее, как камень через донышко влажного бумажного пакета.
Мы падали в области за пределами нашего понимания, обернутые разноцветными радугами, которых я никогда прежде не видел. Мы падали назад, назад к чему-то, где-то, когда-то…
Глава 6. Очень несовершенное прошлое
— Кажется, я наступил на дохлую собаку, — произнес Томми Забвение, — и мне это не нравится.
Судя по голосу, ему было нехорошо, но у меня хватало своих проблем.
Мир вокруг снова стал четким, но голова еще кружилась.
Вокруг была темнота и кривые старые кирпичные стены.
Воздух был горячим и липким, а запах оглушал.
Жирные и устоявшиеся миазмы разложения наполняли воздух и, куда ни повернись, в нос сразу же лезла застарелая тяжелая вонь из пота, дыма и дерьма.
Я заставил себя оторваться от стены и приступил к изучению моего нового окружения.
Мы с Томми и Сьюзи стояли в темном узком переулке, который освещался только горящим человеческим телом, запертым в подвешенной железной клетке.
Огонь почти погас и лишь угрюмо мерцал вокруг почерневшего трупа.
Нас окружали грубо сложенные кирпичные стены, черные от копоти, а под ногами была смесь земли, дерьма и разного мусора.