— Явились… — Зло прищурившись, протянула Анна Здобнякова, так скривив своё симпатичное (в её сладких грёзах) личико, как будто ей лимон предложили съесть. Хотя, я бы ей что-нибудь другое дала, что-то из разряда цианидов, как минимум. — Что, так и не научились приходить вовремя? Точность, вежливость королей!
— Оу, — хмыкнула Женька, явно довольная произведённым нами эффектом. Я же промолчала и просто прошла за свободную первую парту ряда, что находился около двери. Усевшись на теперь невероятно низкий стул боком, закинула ногу на ногу, и продолжил мило улыбаться.
Павлова проделала то же самое, сев рядом со мной. Отвечать на выпад одноклассницы мы, не сговариваясь, посчитали ниже своего достоинства.
— И говорить толком тоже не умеют, — хихикнула Анастасия Марьина, кокетливо строя глазки Михаилу Орбану, который отчаянно зевал, натянув на голову капюшон спортивной куртки с карманом кенгуру. Она отличалась не только абсолютно неформальным видом, но и расцветкой — в чёрно-белую полоску. Дополнял сей оригинальный «пиджак» комплект из старых кроссовок, когда-то явно бывших белого цвета, но благополучно про это забывших и старых, линялых синий джинс, с дранными коленками.
— А кто-то так и не понял, что молчание — это золото, — мягко улыбнулась Женька, проведя пальцем по обнажённому плечу. В отличие от неё я умудрилась стырить у Виталика широкий шёлковый палантин, в который сейчас благополучно куталась. Моя персона вообще создание теплолюбивое, а кабинет наш никогда не отличался особым комфортом в отношении отопления. — Неужели наша Настенька так и не смогла понять, что иногда полезнее держать свой длинный острый язычок за красивыми ровными белыми зубками, пока они ещё наличествуют в этом ротике?
— Ах ты… — Задохнулась от гнева Марьина, но Нина Семёновна, как обычно, выступила в роли миротворца, переключив внимание всех присутствующих на свою скромную персону.
— Дорогие мои ученики, — набрав в грудь воздуха, начала она вдохновенную речь. Я скучающе зевнула в кулак и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. Прикрыв на половину глаза, стала осматривать присутствующих на этом знаменательно вечере людей.
Итак, мои подозрения о том, что большинство с радостью согласиться прийти на это мероприятие подтвердились. И теперь я была вынуждена терпеть на себе любопытно-ядовитые взгляды.
Сюда пришли многие. Катя Смирновская и Люба Осинкина — эта парочка никогда не расставалась и была вторым дуэтом подруг в нашем классе. Степан Андреев, как обычно разлёгшийся на парте, несмотря на наличие дорогого пиджака и стильных джинс. Настя Токарева и Настя Марьина — бог явно где-то просчитался, когда наделял их умом, впрочем, мне на них всегда было параллельно. Ванька Говорков и Андрюха Кузнечик (хихикнула про себя, когда вспомнила фамилию), тоже друзья не разлей вода, правда, до последней сигареты. То есть, если у одного курева нет совсем, а у второго осталась последняя цигарка, как называет их моя милейшая бабуля, то надеяться на мирное раскуривание оной е стоит. Подерутся, разорутся, поссорятся, матом друг друга покроют…
Прыснула, вспомнив уже имевшие место подобные случаи. Ну да, они подерутся, потом по извечной русской традиции напьются в стельку и всё, снова друзья не разлей вода.
Ладно, с этой парочкой всё ясно, тем более, учитывая щёлканье зажигалки за моей спиной (Ваня с Андреем как раз позади нас с Женькой сидели), я могу предположить, что кто-то решил подпалить мне причёску. Так сказать, подкорректировать работы мастера. Ну-ну, наивные…
— Значит так, — тихо, что бы меня слышали только они, начала я проникновенным голосом. — Или вы уберёте зажигалку, или я нахожу тяжёлый предмет, который прокурор в последствие назовёт орудием нанесения тяжких телесных повреждений.
— Фу, Соколова, у тебя чувства юмора совсем нет, — простодушно хохотнул Андрей. Они вообще-то не плохие парни, но если человек большую часть свою состоит из жидкости, то эти двое мало того что из тормозной, так им её ещё и не долили! Во всяком случае, на лицах это отражается во всей красе. Впрочем…
Задумчиво поводила ногтем по полированной поверхности парты. Я к ним всегда относилась с добродушным спокойствием. Не думаю, что стоит менять тактику. Поэтому…
«Улыбаемся и машем, парни. Улыбаемся и машем!» Ой, девочки то есть.
— Андрюш, ты хоть примерно представляешь, сколько стоит данная причёска? — Я чуть повернулась в профиль, искоса рассматривая своих собеседников и вполуха слушая трескотню классной руководительницы, ударившейся не только словами, но и головою в воспоминания. Причём явно не по тематике собрания. — Я и так не в восторге от сегодняшнего вечера, не порть единственное, что меня удерживает в благодушном настроении, ладно? Кстати, Вань, сапоги тоже не дешёвые. Поэтому топтаться на них не надо.
— Извини, — они одновременно пожали плечами и срочно приняли ужасно невозмутимый внешний вид. Почему-то я не верила этой парочке, одетой в свободные брюки, черного и тёмно-серого цвета, слегка помятые рубашки, явно не глаженные, но чистые. Пиджаки они бросили на свободную третью парту. Кстати, оба изрядно возмужали и ширина плеч, плюс мускулатура, видневшаяся под натянувшейся тканью рубашек, впечатляли.
Усмехнувшись, снова приняла прежнюю позу и вернулась к прерванному занятию — рассматриванию бывших одноклассников.
Кроме названных персонажей имелось ещё несколько любопытных личностей. Ольга Шумалина, наша готесса. Я, правда, несколько не уверена, что она на самом деле понимает, что такое готический стиль и направление «готика» в искусстве. Но извечно чёрный цвет в одежде, тёмные тени на веках, чёрная помада, серьги в виде крестов, ошейник кожаный на шее, гладко зачёсанные назад короткие волосы и берцы на ногах, не смотря на то, что большинство прибыло в вечерних нарядах, говорили о том, что её детское увлечение неформальным направлением молодёжного стиля не прошло. И выражение лица (надменно-презрительное) тоже не пострадало от прошедшего времени.
Рядом с ней сидела Дашка Сволина, изредка нервно передёргивающая плечами и испуганно поглядывающая на Димку Затонского, что сидел за нею. Этот худощавый, высокий парень, с меланхоличным выражением лица, делал вид, что не замечает её взглядов, но блестящее на пальце Димы обручальное кольцо подсказывало мне, что всё не так просто, как кажется.
Хотя как-то слабо вериться, что кто-то из бывших одноклассников решился на бракосочетание с тем, с кем учился так долго.
На втором ряду сидела тихая девочка Маша, по фамилии Ромашкова. Она и сейчас была молчалива и неулыбчива. Её внешность трудно было назвать даже просто симпатичной, но в неё было что-то очень родное и близкое, вызывающее привязанность и желание дружить с ней, мягко улыбаться. Кажется, подобных людей называют «чистыми душами». Несмотря на внешность, они притягивают к себе душевной красотой. На этом же ряду сидела Иринка Сёмкина, а вот за Иринкой обнаружился Женька Талбер о чём-то увлечённо переговаривающийся с Алексеем Андреивским. Занимали они третью парту, а вот за четвёртой находилась не безызвестная личность, которую я всё же предпочла бы сегодня не видеть. Однако мы предполагаем, а бог располагает, поэтому мне осталось только попросить у него терпения и выдержки на сегодняшний вечер.
Алексей Волков лениво улыбался, как кот, наевшийся сливок. Развалившись на стуле, он постукивал явно дорогой авторучкой по парте и лениво слушал то, что ему нашёптывала Анька на ухо. Брюнет стал ещё более эффектным, чем мне запомнилось на выпускном. Повзрослел, я бы даже сказала, заматерел. Глаза стали холоднее и выражение у его взгляда более циничное, чем семь лет назад. Лицо с хищными чертами, но такое… Чувственное что ли? Такой фэйс свойственен злым героям гангстерским американских фильмов, от которых тащатся девушки в возрасте от тринадцати до тридцати, а то и ещё старше. Приталенный пиджак серого цвета, брюки, и чёрная водолазка с воротником под горло. Смотрелось, мягко говоря, сногсшибательно…