Ресторан Хеди знала хорошо. Она попросила Грету пройти с ней в ее комнату: нужно было как следует подготовиться к мероприятию. «Грихенбайсль» был одним из старейших ресторанов Вены, находился он в Старом городе, над проходом к Мясному рынку. Каменное здание имело величественный фасад с геральдическими щитами на стенах и гербами, которые украшали арку, соединявшую его со строением напротив. Узенькие улочки-лабиринты, окружавшие ресторан, были отгорожены особняками с толстой штукатуркой пастельных тонов; серые разводы, оставленные дождями, казались нарисованными вокруг окон с клетчатыми стеклами. Почти высохшие вьющиеся растения, свисавшие с карнизов и арок, наряду с орнаментами домов и типичными вывесками магазинов и забегаловок создавали характерную для Средневековья атмосферу. Хеди всячески показывала, что у нее отличное настроение, она сердечно держалась с Фрицем, хотя в последнее время они общались друг с другом лишь формально. Облегающее платье серебристого цвета подчеркивало ее стройную фигуру. Они разместились в отдельном зале ресторана, постоянно зарезервированном на случай, если тот понадобится ее мужу. Начали появляться предприниматели и политики; происходил тщательный рутинный обмен приветствиями и улыбками. Когда все гости оказались на своих местах, официанты подали марочные вина и деликатесы из погреба, расположенного в подвале.
Дискуссия за столом накалялась, и Фриц вовлекся в споры по многим вопросам, ибо ближайшее будущее Австрии могло резко измениться в зависимости от решений, принятых в тот вечер. При поддержке Руди Штаринберга и Людвига Дракслера он пытался убедить высокопоставленных военных, промышленников, журналистов, политиков, религиозных и прочих общественных деятелей в том, что ни в коем случае не следует поддаваться безумию Адольфа Гитлера.
В середине ужина Хеди сказала мужу, что ей нужно отлучиться в уборную, поэтому он сделал знак Грете, стоявшей все время на страже рядом с Лукасом у главного входа в ресторан. Обе женщины вошли в уборную и, убедившись, что там никого нет, заперли дверь и начали переодеваться. Хеди надела туфли на плоской подошве, поскольку они издавали меньше шума при ходьбе по булыжным мостовым и были удобнее. Затем натянула простенькое серое платье своей помощницы и попросила ее положить в один из глубоких карманов маленькие, но тяжелые свертки, которые были в сумочке Хеди. Встав на раковину, она поднялась к окошку, протиснулась в него и спустилась в переулок Грихенгассе.
Оказавшись на улице, Хеди помчалась в сторону Донауканала. Этот узкий канал впадал в Дунай, и Фрицу не пришло бы в голову искать ее там, поэтому скрыться было легче. Добежав до берега, она увидела лодку; двое мужчин, ждавших ее под тусклым светом фонаря, помогли ей подняться на борт и принялись грести в тумане.
Добравшись до Дуная, Хеди сошла с утлой лодчонки, дала гребцам два золотых кольца, как и было условлено, и пробежала через пару улиц, прежде чем сесть в баркас побольше; ей не следовало оставлять улик или свидетелей, которые могли бы выдать ее маршрут. Хотя было холодно, ее волнение и выброс адреналина помогали перенести стужу. Баркас двинулся по течению реки, затерявшись в тумане и темноте.
Фриц терял терпение – встреча ни к чему не привела, никаких решений принято не будет. Судя по всему, страх перед могуществом гитлеровской машины и неверно истолкованный национализм заставят бросить Австрию на произвол судьбы; вера в величественное будущее, ложная идея принадлежности к мощному государству, фанатизм и предрассудки могли позволить нацистам захватить эту страну.
С момента отсутствия жены прошло слишком много времени, поэтому Фриц подозвал Лукаса, чтобы незаметно, на ухо, сохраняя улыбку, сказать ему, чтобы он разыскал Хеди. Побледневший молодой человек почти сразу же вернулся и позвал его вместе заглянуть в женский туалет.
С первого же взгляда Фриц понял, что произошло. Грета лежала на полу в нижнем белье, с кляпом во рту и со связанными руками, а одежда его жены висела на крючке на стене. Он громко позвал охранников и приказал им немедленно обыскать окрестности. Фриц бросил своих гостей, а его тарелка со свиным жарким осталась нетронутой.