57
Билли Крикмор смотрел по телевизору "Дом на Холме Призраков", когда в его палату в Главном госпитале Чикаго, тихо постучав в дверь, вошла Бонни Хейли.
- Привет, - поздоровалась она. - Как ты сегодня?
- Лучше.
Он сел и попытался привести себя в порядок, проведя ладонью по взъерошенным волосам. Его кости все еще ныли, а аппетит пропал полностью. Сон был путаницей кошмаров, и в глубоком свете экрана телевизора лицо Билли выглядело изможденным и уставшим. Он находился в госпитале уже два дня, обессиленный от шока и истощения.
- А как ты?
- Я прекрасно. Смотри, я принесла тебе кое-что почитать. - Она протянула ему номер "Трибун", который купила в киоске внизу. - Надеюсь, что это поможет тебе скоротать время.
- Спасибо. - Он не сказал ей, что каждый раз, когда он пытался читать, буквы в его глазах начинали бегать, словно муравьи.
- С тобой все в порядке? Я имею в виду... с тобой здесь хорошо обращаются? Все в институте хотят посетить тебя, но доктор Хиллберн сказала, что пока никому нельзя. Кроме меня, то есть. Я рада, что ты захотел увидеть меня.
Был поздний вечер, и последние лучи солнца просачивались в окно напротив кровати Билли. Доктор Хиллберн провела с ним большую часть вчерашнего дня и сегодняшнее утро.
- Доктор Хиллберн звонила в Готорн, как обещала? - спросил Билли.
- Я не знаю.
- Я давно ничего не слышал о своей матери. Я хочу знать, все ли с ней в порядке. - Билли вспомнил слова Меняющего Облик: "Твоя мать умерла. Пришел ковбой и отстриг ей голову".
Бонни пожала плечами. Доктор Хиллберн просила ее не упоминать мать Билли. Владелец главного магазина в Готорне - Билли дал номер его телефона - рассказал доктору Хиллберн, что Рамона Крикмор погибла, когда среди ночи ее дом охватил огонь. Дом сгорел очень быстро.
- Я так устал, - сказал Билли. Пробежало ли темное облачко по лицу Бонни или нет? Его мозг все еще был перегружен воспоминаниями и эмоциями, поглощенными им в отеле "Алькотт"; он понимал, что чудом избежал смерти от руки Меняющего Облик. Зверь был неспособен разрушить его мозг или лишить рассудка, но когда Билли вспоминал этот труп, ползущий к нему по углям, то начинал дрожать. Была ли это еще одна иллюзия, или же Меняющий Облик обладает способностью использовать мертвых словно плюшевых кукол? В его глазах горела настоящая ненависть - и мрачная безнадежность. Когда Меняющий Облик сбросил эту скорлупу из обгорелой плоти, его глаза погасли, как спиртовые лампы. И где зверь находится сейчас? Ожидает очередного шанса, чтобы уничтожить его?
Они должны встретиться где-нибудь снова. Он был уверен в этом.
- Доктор Хиллберн сказала мне, что люди с телевидения сделали видеозапись, - тихо сказал Билли. - Они заперли пленку в сейфе, но вчера ей ее показали. Она сказала, что на ней некоторые духи входили в меня, а некоторые просачивались обратно в стены. Пленка зафиксировала все. Меня, духов в комнате... Все. Она сказала, что они еще не решили, показывать ли эту запись по телевидению или нет, и обещают прислать в институт копию документального фильма. - Он вспомнил заряд эмоций в голосе доктора Хиллберн, когда она говорила ему, что многие парапсихологи хотят посмотреть фильм и встретиться с ним, и что очень скоро его жизнь измениться. Он может не оставаться в Чикаго, сказала она. Чикаго - и особенно институт - для него лишь первая ступень в долгом, трудном путешествии. Глаза доктора Хиллберн блестели надеждой.
Лоб Билли пронзила боль. Его тело стало походить на кучу мокрых тряпок.
- Интересно, есть ли здесь где-нибудь пианино? - сказал он.
- Пианино? Зачем?
- Я люблю играть. Разве я не говорил тебе? Я хочу тебе многое рассказать, Бонни. О моей семье и о кое-чем, называющимся Неисповедимым Путем. Я хочу когда-нибудь показать тебе Готорн. Он неказист, но я там родился. Я покажу тебе мой дом и среднюю школу; я покажу тебе тропинки, по которым я любил ходить, когда был маленьким. Я возьму тебя туда, где в скалах поют ручьи и где можно услышать голоса тысячи различных птиц. - Он посмотрел на Бонни с надеждой. - Хочешь?
- Да, - ответила она. - Я... я думаю, да. Очень.
- Я скоро поправлюсь. Это не займет много времени. - Его сердце забилось чаще. - Я хочу также узнать то, что важно для тебя. Ты возьмешь меня когда-нибудь в Ламезу?
Бонни улыбнулась и нашла его руку под простыней.
- Как ты думаешь, сможет девушка-ковбой поладить с индейцем? спросил он ее.
- Да. Я думаю, они прекрасно поладят.
Кто-то в телепередаче "Доме на Холме Призраков" закричал, и Бонни вздрогнула, но потом рассмеялась. Звук ее смеха согревал Билли так, будто он стоял у растопленного камина. Вдруг он тоже засмеялся; Бонни наклонилась к нему со своими светящимися странными глазами, и их губы соприкоснулись. Бонни отпрянула с покрасневшим лицом, но Билли обхватил руками ее голову и притянул к себе. На этот раз их поцелуй был более продолжительным и глубоким.
- Я лучше пойду, - сказала наконец Бонни. - Доктор Хиллберн просила меня вернуться до темноты.
- Хорошо. Но ты придешь завтра?
- Как только освобожусь, - кивнула она.
- Передай от меня привет всем остальным, ладно? И спасибо, что пришла навестить меня. Огромное спасибо.
- Отдыхай, - сказала Бонни и осторожно поцеловала его в лоб. У дверей она остановилась, чтобы сказать:
- Я хочу посмотреть вместе с тобой Готорн, Билли. Очень-очень.
Она вышла, а Билли продолжал улыбаться, не веря в то, что все идет как нельзя лучше.
"Она мертва, она мертва. Пришел ковбой и отстриг ей голову.
Я буду ждать тебя."
Когда в половине шестого нянечка принесла обед, Билли спросил ее насчет пианино. Она сказала, что одно есть на четвертом этаже, в часовне, однако ему нужно лежать и отдыхать. Приказ доктора.
После ее ухода Билли немного поковырялся в своем обеде, немного полистал "Трибьюн", а затем, в беспокойстве и тревоге, одел халат, выданный в госпитале, и выскользнул в коридор к лестнице. Он не заметил крепкого мексиканского санитара, моющего полы рядом с его палатой. Санитар отложил швабру и достал из кармана передатчик.
На четвертом этаже Билли направился к часовне. Она была пуста, а рядом с алтарем с большим медным крестом стояло старенькое пианино. Стены были покрыты тяжелой красной драпировкой, которая поглощала звук, однако он все же закрыл двери часовни. Потом он сел за пианино и поприветствовал его, словно старого друга.