Он отрицательно покачал головой осторожно приклеивая на место крыло.
- Потому что узнали, как ты вылечил Тоби. Помнишь, ты рассказывал мне, что когда ты увидел, что Тоби умирает, твое сердце заболело так, что ты подумал, будто оно взорвется, а затем ты почувствовал, что должен дотронуться до Тоби и захотел больше всего на свете, чтобы он выздоровел?
Уэйн отложил свою работу и удивленно поглядел на отца ярко-голубыми глазами.
- Да, сэр.
- Ты еще говорил, что думал только о том, чтобы кости Тоби снова срослись вместе, и что твои руки дрожали, а там, где ты ими касался Тоби, кости двигались сами собой?
Уэйн кивнул.
Фальконер очень осторожно взял сына за плечи.
- Черил и ее родители приехали сюда за твоей помощью. У нее заснули ноги, и их нужно вылечить.
Уэйн выглядел изумленным.
- Она попала под машину?
- Нет. Я думаю, что это из-за нервов. Но ей нужно... то, что ты сделал до этого, излечив Тоби. Как ты думаешь, сможешь ты это повторить?
- Я не знаю. Это... это другое дело. Может быть, я больше никогда этого не смогу, может быть, я все израсходовал на Тоби, потому что очень хотел его вылечить. Из-за этого мое сердце так болит, папа...
- Да, я знаю. Но не становится ли тебе от этого вместе с тем лучше? Не вдохновляет ли это тебя, не слышишь ли ты при этом голос Бога и не чувствуешь ли ты Его Силу внутри себя?
- Возможно, но...
- Ты целитель, сынок. Живой чудодейственный целитель! - он обнял сына одной рукой. - В тебе есть сила, которая дана тебе для вполне определенной цели. Черил и ее родители ждут внизу. Что мне им сказать?
- Я... Я сделал это, потому что очень любил Тоби. А эту девочку я даже не знаю!
Фальконер наклонился к нему и понизил голос.
- Сделай это, потому что любишь меня.
Отец Черил Гнатт положил ее на бок на простыню, постеленную на обеденном столе. Маленькая девочка задрожала и схватилась за руку матери, когда Уэйн склонился над ней не зная, что предпринять. Фальконер ободряюще кивнул головой; Кемми, переутомленная происходящим, вышла из дома и уселась на ступеньках террасы, дожидаясь окончания процедуры. Когда Уэйн наконец коснулся ноги девочки, он закрыл глаза, в его висках застучала кровь, и он принялся растирать круглые колени Черил. Девочка глядела в потолок и что-то тихо шептала.
Это продолжалось около часа, пока лицо Уэйна не стало блестящим от пота, а руки не перестали слушаться его. Родители Черил, не говоря ни слова, подняли девочку и отнесли ее в грузовик. Уэйн стоял на террасе, пока грузовик не скрылся вдали с поникшими от поражения плечами; когда он встретился глазами с отцовским взглядом, то из его груди вырвалось рыдание, и он убежал наверх в свою комнату.
Фальконер вернулся в свой уставленный книжными шкафами кабинет, закрыл двойную, обитую дубом дверь и сел за письменный стол, смотря перед собой невидящим взглядом. Затем он решил для восстановления равновесия духа обратиться к Библии, каждая страница которой была для него откровением. Он обнаружил, что открыл тринадцатую главу Евангелия от Матфея на речи Христа о семенах, посеянных на каменистой почве, в сорняках, и на плодородной почве, где они дали плоды. Он медленно прочитал три страницы до того, как уловил послание. Оно оглоушило его, как удар молнии; конечно! - подумал он и на него словно нашло возбуждение. Поскольку не до всех доходит слово Божье, то почему бы не быть тому же самому и с чудесами! Если эта девочка не исцелилась, то не потому ли, что в ее родителях недостаточно веры, или они ужасные грешники, стоящие слишком далеко от света? Проблема была не в Уэйне, а либо в этой девочке, либо в ее родителях! Он уже почти собрался пойти и поговорить с Уэйном, как вдруг зазвонил телефон.
Это был мистер Гнатт, звонивший с бензоколонки "Тексако", расположенной на другом конце города. Его дочка неожиданно начала дрожать и говорить, что плохо себя чувствует, поэтому они завернули на бензоколонку. Миссис Гнатт отнесла ее в туалет, где ее вырвало. Неожиданно Черил, закричала, что чувствует, как в ее ногах течет кровь, и ее испуганная мать поставила ее на ноги. Черил сразу упала, но затем поднялась, и своими силами добралась до грузовика, где отец подхватил ее на руки и стал кричать о том, как Маленький Уэйн Фальконер исцелил его дочь.
Три дня спустя в "Крестовый поход Фальконера" пришло письмо от Гнаттов, внутри которого лежал завернутый в тонкую оберточную бумагу десятидолларовый банкнот. Спустя некоторое время телефонные звонки и письма понеслись селевым потоком, и Фальконер решил, что ему пора передать Уэйну все, что он знал о публичных выступлениях, о том, как надо управлять толпой и помещать в сердца людей любовь к Господу. Мальчик обладал врожденным талантом ко всему этому, и в последнюю минуту Фальконер добавил на плакаты, предназначенные к летнему туру палаточных проповедей, имя Уэйна.
Фальконер поднялся с постели, стараясь не разбудить Кемми, через холл прошел в комнату Уэйна и осторожно открыл дверь. Слабые лучики восходящего солнца отражались на дюжине моделей самолетов - "Б-52", пары "Хеллкетов" морского базирования, английского "Спада", "Констеллейшн" и других свисающих на нитях с потолка.
Уэйн сидел на стуле около окна. Легкий утренний ветерок колыхал занавески. За окном расстилались луга тридцатишестиакрового поместья Фальконера.
- Уэйн. - Голова мальчика резко повернулась. - Что-то ты ранехонько сегодня проснулся, а? - Фальконер вошел в комнату пригнувшись, чтобы не задеть зеленый "Спитфайр".
- Да, сэр. Мне надо кое-что обдумать.
- И это "кое-что" настолько важно, что нужно недосыпать? Ты же знаешь, что этим вечером мы должны быть в Декатуре. - Он зевнул и потянулся, предчувствуя долгую дорогу. - О чем же ты думал?
- Я думал о том, что произошло в Готорне, папа. Я думал о том мальчике и его маме.
- О? - Фальконер взъерошил рукой волосы и тяжело присел на край кровати, откуда мог видеть лицо сына. - Ты слышал, что о них говорили. Они - странные люди, а эта женщина пришла на проповедь исключительно для того, чтобы спровоцировать скандал. Но это не должно тебя интересовать.
- Правда ли, что она ведьма, как говорили? И что мальчик - демон?
- Я не знаю, но похоже, в Готорне все думают так.
Мальчик несколько секунд молча смотрел на него, а затем сказал:
- Почему же мы тогда не убили их?