Фальконер испугался.
- Ну... Уэйн, убийство противозаконно...
- Несмотря на то, что ты говорил, что законы Бога превыше законов Человека? А если эта женщина и мальчик - Зло, то им нельзя позволить жить, не так ли?
- Э-э-э... - Фальконер чувствовал себя так, будто перекувырнулся через голову. - Господь позаботится о них, Уэйн. Не беспокойся.
- Она говорила, что то, что я делал, это убийство.
- Да, она так говорила. Но это только доказывает, насколько она извращенная, не так ли? Она попыталась разрушить твою работу, и для этого она использовала этого мальчика.
- Я все делаю правильно, папа?
Вопрос прозвучал как удар грома. Фальконер заморгал.
- Что ты имеешь в виду, сынок?
- Я имею в виду... Я знаю, что этим летом излечил много людей, но... первый раз, с Тоби, я чувствовал, что что-то произошло внутри меня, как будто моя кровь вскипела и... это было похоже на то, как в детстве я воткнул вилку в розетку. Это было больно, и когда все закончилось, я еще долго чувствовал это. С тех пор ко мне никогда больше не приходило то чувство; иногда я испытывал зуд, иногда головную боль, но... не то, что в первый раз. И помнишь, на прошлой неделе в Силакауге? Того слепого? Я старался очень сильно, папа, но я не смог вернуть ему зрение. А еще там были другие, которых я даже не коснулся... может быть, собирался, но...
Уэйн замолчал, и на его лице отразилось глубокое беспокойство.
- Я думаю, что эта Крикмор заставила тебя усомниться в себе, вот что я думаю. А это как раз то, что ей нужно! Когда ты сомневаешься в себе, ты ослабляешь себя. Я тоже думал о слепом и ему подобных; возможно, что ты не можешь вылечить некоторых людей потому, что Господь желает их оставить такими, какие они есть. Или, скажем, они когда-то согрешили и отошли от Света, и поэтому, пока они не исповедуются, они не могут получить исцеления. Ни в коем случае не сомневайся в себе Уэйн, иначе демоны победят. Ты понял?
- Я... думаю, что да.
- Хорошо, - Фальконер потрепал его по плечу. - Ты будешь готов сегодня к Декатуру?
Уэйн кивнул.
- Тебя еще что-то беспокоит?
- Да, сэр. В этом мальчике есть... что-то, что меня пугает, папа. Я не знаю, что, но... когда я поглядел ему в глаза, у меня душа ушла в пятки...
Фальконер тихо хмыкнул и посмотрел в окно.
- Если ты чувствуешь страх, - ответил он, - то это потому, что ты чувствуешь в его сердце грех. Уэйн, ты стоишь на пороге большой прекрасной жизни, в которой ты встретишь много хороших людей, но тебе также будут встречаться и люди с Сатаной в душе. Ты будешь вставать против них и повергать их. Понял?
- Да, сэр.
- Хорошо. До завтрака еще пара часов. Не хочешь немного вздремнуть?
- Я попробую.
Уэйн слез со стула и забрался на постель. Отец поправил простыни и поцеловал его в лоб.
- А теперь спокойно отдыхай, дружище, - сказал Фальконер. - Я разбужу тебя к завтраку. Хорошо? - Он улыбнулся и направился к двери.
Голос Уэйна остановил его.
- Я все делаю правильно, да, папа?
- Да. Я клянусь тебе. А теперь спи. - Фальконер закрыл дверь.
Довольно долго Уэйн лежал, глядя в потолок. Ласковый ветерок раскачивал пластмассовые самолеты, и их крылья кренились, будто они лавировали между облаками. В лесу лаял Тоби. Мальчик крепко закрыл глаза.
16
На ферме Крикморов тоже вставало солнце. Рамона проснулась в шесть с небольшим, разбуженная звуком подъезжающего у дому автомобиля. Она слышала, как открылась его дверь, но не услышала хлопанья закрывающейся двери. Потом кто-то начал возиться с ключами, пытаясь отпереть входную дверь.
Рамона быстро накинула халат, зажгла лампу и пошла к входу, как вдруг дверь распахнулась и в нее ввалился ее муж. Джон широко улыбался; от него исходил резкий запах пота и самогона, а лицо было покрыто рыжей щетиной. Одежда его выглядела мятой, а на куртке отсутствовала пара пуговиц.
- Привет, родная, - поздоровался он и сделал несколько нетвердых шагов в сторону Рамоны.
- Нет.
Он остановился словно его ударили, но клоунская улыбка продолжала сиять на его лице. Глаза Джона были настолько красны, что казалось, они вот-вот взорвутся.
- Авввв, не надо так, - пробормотал Джон. - Немножко погуляли, и все. Видел Мака ван Хорна и старого Винта тоже; не поверишь: они все еще занимаются той дорогой в лесу! - Он моргнул и провел грязной рукой по лбу. - Куда, интересно, делся этот мул, после того, как меня треснули по башке? - Он засмеялся, пытаясь сфокусировать свой взгляд на Рамоне. - Почему бы тебе не пойти и не причесаться получше? Одень что-нибудь из того приятно пахнущего барахла, которое мне нравится. Тогда ты меня встретишь как настоящая жена...
- Ты грязный, - тихо ответила Рамона, - и пахнешь, как отхожее место!
- ЧЕРТОВСКИ ВЕРНО! - прогрохотал Джон с исказившимся от гнева лицом. - А ты что, ждала, что я приеду домой в веночке из роз? На проповеди ты извозила меня в дерьме, женщина, и я подумал, что немножко его нужно привести с собой домой! - Он дрожал от ярости. - Ты сделала из меня дурака, - продолжал он. - Ты опозорила мое имя! О, ты все спланировала, не так ли? Вот почему ты неожиданно согласилась пойти - потому что ты рассчитывала сделать на проповеди какую-нибудь гадость! И я не сойду с этого места, пока ты...
Он поперхнулся на полуслове увидев, что из темноты за спиной Рамоны появился Билли и остановился, глядя на них.
- Билли, - обратился к нему Джон. - Сынок. Твой папа вернулся домой. Я знаю, что выгляжу не очень, но... но со мной приключился несчастный случай, я думаю...
- Иди одевайся, - сказала Рамона Билли. - Побыстрее.
Билли замялся глядя на отца, а затем вышел собираться.
- Куда спешите?
- Я беру Билли к его бабушке.
- О!
Последовал выдох самогонных паров. Джон закачался на ногах, и комната начала медленно вращаться вокруг него. На несколько секунд у него перехватило дыхание, и он не мог произнести ни слова. А затем:
- Теперь понятно. Теперь все понятно. Хочешь забрать у меня сына после того, как я отшил тебя, да?
Он сделал шаг по направлению к Рамоне, и она увидела, как сквозь пелену опьянения в его глазах мерцает красный огонь.
- Нет, совсем не так. - Рамона стояла на своем. - Ты знаешь, почему я так поступаю...
- Так значит, ты хочешь сделать его таким же, как ты! - завизжал Джон. - Значит, ты хочешь высыпать все это... это дерьмо ему на голову! Я тебе не позволю, клянусь Господом! Я не дам тебе отнять его!