– Я присоединюсь к другим.
Маклейн ушел, а Данте с бокалом вина направился к столу, где играли в кости. Когда он поравнялся со столом, где совсем недавно лежал Сиддел, он услышал снова приветственную дробь, которую мужчины выбивали костяшками пальцев.
Ему хотелось сказать, что его спровоцировали на это гнусные инсинуации в адрес Флер, но на самом деле они явились лишь запалом. Решающей оказалась реплика Сиддела о том, что за него на дуэлях дерется его брат; именно она привела его в бешенство, и он пустил в ход кулаки.
Он отреагировал столь энергично потому, что Сиддел был прав. Несколько лет назад его брат Верджил фактически дрался на дуэли вместо него. Лишь немногие знали об этом, и никто из них не обронил ни слова о подробностях того, что произошло в тот холодный день на французском побережье.
Во всяком случае, он так всегда считал.
Флер посмотрела на письмо, над которым она трудилась. Слова превратились в кляксы, взор ее был затуманен слезами. Она вытерла глаза и написала новое предложение. Ей нужно было бы сейчас спать, но все ее попытки заснуть кончились неудачей.
Она перестала писать и оглядела свою новую, заставленную мебелью гостиную. Обитый желтой камчатной тканью небольшой диван почти загораживал проход к письменному столу, а зеленое кресло близ камина едва поместилось. Нужно убрать часть мебели. Эта комната вдвое меньше той, которую она отдала Данте.
Она снова вернулась к письму. Ее пугало, что она никак не может сосредоточить мысли на большом проекте, который постоянно волновал ее в течение двух лет. Она вернулась из Франции для того, чтобы осуществить его, и сбежала от Грегори, преследуя ту же цель. И вот сегодня она почти с раздражением думала о том, какую роль он играл в ее жизни.
Она вдруг поймала себя на мысли о том, какой печальной заменой реальной жизни являлись ее планы. Хуже того, они были не в состоянии отвлечь ее от размышлений о Данте, что и было причиной ее бессонницы.
Он все еще не вернулся. Последние несколько часов она старалась не думать о том, где он может быть. Впрочем, это нечестно. На самом деле она старалась не думать, с кем он проводит время.
С женщиной, вероятно. Вполне возможно. Скорее всего. Почти определенно.
Конечно же, с женщиной.
Удивительным было лишь то, что он не позволял себе этого так долго. Она ожидала, что он исчезнет в первую же ночь после возвращения в Лондон. Ее удивило, что он оставался дома целую неделю. Он поступал так ради нее, чтобы люди не болтали.
Они оба испытывали неловкость. Интимность, создаваемая тем, что они живут в одном доме, напоминала ей, а возможно, и ему о другой близости, которую она сама прервала. Последняя неделя заставила ее сделать вывод, что жизнь с ним будет, по всей видимости, достаточно трудной.
В особенности в такие ночи, как эта.
Остается надеяться, что со временем она перестанет беспокоиться. В конечном счете она едва будет замечать его отсутствие. Скоро она перестанет испытывать благоговение, когда он выходит из своей комнаты, элегантно одетый и неотразимо красивый, словно темный ангел, вокруг которого сияет невидимый нимб.
Вероятно, в следующий раз ее сердце не оборвется, когда она поймет, что он собирается поискать удовольствие где-то на стороне.
Она была не в состоянии пошевелиться, когда он ушел. Она просто сидела, пытаясь справиться с ноющей болью в груди, преодолеть тоску и разочарование, понимая, что подобная ее реакция – глупость. Существовала сделка. А чего она ожидала? Ничего, естественно.
Возможно, она сейчас заснет. Часы разъедающей ревности обессилили ее. Необоснованной, смехотворной ревности. Она снова обругала себя. Это та жизнь, на которую ее обрекла судьба. Ей нужно взять себя в руки, иначе все превратится в настоящий длительный ад.
Когда она закрыла секретер, перед ее глазами вдруг невольно возник образ Данте, который находится над ней, смотрит на нее и ласкает ее тело при солнечном свете рядом с изгородью, затем наклоняется, чтобы запечатлеть поцелуй.
Она хотела встать, но ее остановил звук шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Должно быть, это был Данте, поскольку все слуги уже давно спали.
Через закрытую дверь она прислушалась к его шагам, когда он приближался к своей комнате. Внезапно шаги замерли. Флер затаила дыхание, молясь о том, чтобы он не заметил свет в ее комнате.
Снова послышался звук шагов, которые приближались к ней.
Ей захотелось перелететь на свою кровать через стену, но дверь между двумя комнатами пока еще не успели прорубить.
Она поспешно села и снова открыла секретер. Ей хотелось надеяться, что он не станет думать, будто она ожидала его возвращения, чтобы узнать, когда он вернулся. Это было бы слишком унизительно.
Дверь открылась, и Данте заглянул в гостиную. Увидев Флер, он непринужденно и уверенно вошел внутрь.
– Я подумал, что кто-то оставил горящей лампу, но, оказывается, это ты еще не спишь. Уже очень поздно. Третий час.
Он осмотрел ее с ног до головы. И она вдруг осознала, как выглядит в его глазах. Праведная старая дева, пишущая письма в полутьме, в старинном чепце и простеньком хлопчатом розовом халате, накинутом поверх ночной рубашки с высоким, едва ли не до самого подбородка вырезом. Комичный, вызывающий жалость облик. Должно быть, Данте только что ушел от аромата духов и кружев.
– Так поздно? Боже мой, я потеряла чувство времени. —Она сделала вид, что складывает стол.
Она ожидала, что он уйдет. Но он не уходил. Окинув взглядом комнату, он сказал:
– Не все сюда подходит.
– Я собираюсь кое-что убрать и переставить.
– Я нарушил твой уклад жизни и привычки.
– Перемена – это не одно и то же, что разрушение.
Он осмотрел фарфоровые фигурки на каминной доске.
Хотя бы из вежливости ей следовало спросить, доволен ли он проведенным вечером. Однако она не могла себя заставить это сделать. Это показалось бы допросом ревнивой женщины.
Он повернулся к ней с задумчивым видом:
– Я рад, что ты не против перемен. Думаю, тебе нужно кое-что изменить.
Сердце у Флер колотилось, как это случалось всегда, когда он оказывался рядом. Сейчас, в ночной тишине, оно стучало даже сильнее обычного. А может, причина была не в тишине, а в блеске его глаз, в которых отражалось пламя свечей?
– Какие перемены ты имеешь в виду?
– Фартингстоун распространяет слухи и сплетни. Везде и обо всем, в том числе и относительно твоего душевного здоровья. Мы оба знали, что он способен на это, но я надеялся, что он будет более осторожным.
– Полагаю, что мы здорово его разозлили.
– Я хочу, чтобы ты выходила в свет и чтобы тебя видели. Нужно купить модные платья и побывать на нескольких вечерах. Лучшим аргументом против его инсинуаций будешь ты сама, если станешь общаться с влиятельными людьми.
Не предложение, а инструкция. Он ушел из этого дома как гость, а по какой-то необъяснимой причине вернулся как муж. Даже вошел он в комнату, ее комнату, так, словно имел право требовать ее присутствия при нем тогда, когда ему это захочется.
– Я уже давно вычеркнута из всяких светских списков.
– Только потому, что ты регулярно отклоняла приглашения. Навести мою сестру Шарлотту и сообщи ей о своих планах. Она позаботится о том, чтобы появились первые приглашения. А потом все пойдет само собой.
– Если ты считаешь, что это поможет, я сделаю по-твоему. – Пожалуй, будет даже приятно снова выйти в свет. Она оставила его лишь потому, чтобы не привлекать внимания претендентов. Сейчас, когда она замужем, эта причина отпадает. – Если я собираюсь вернуться в светское общество, нам нужна карета. По крайней мере для выезда по вечерам. И возможно, ландо. Тогда мы будем выезжать на нем в парк для прогулок. Ты позаботишься об этом?
– Если ты этого хочешь.
– Тогда все, Данте. Теперь я отправлюсь спать.