— Нет.
Он хмуро посмотрел на нее. Его лицо было намылено и одна щека выбрита.
— Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Иди сюда. Эвелина потрясла головой, пытаясь очистить мозг от теплого дурманящего тумана, вызванного его присутствием.
— Речь идет не о том, чего хотим вы или я, а о том, что лучше для этих детей.
— Не обольщайся, — возразил он, неожиданно рванувшись к ней. Цепи натянулись, и он сразу отступил назад к стене. — Ты действительно думала, что бритье могло бы превратить меня в твой вариант героя? Ты хотела прикоснуться ко мне. Тебе и сейчас этого хочется, тебя всю трясет.
— Ничего подобного. — Она спрятала руки за спину.
— Отпусти меня, Эвелина. Забудь эти глупости, и я отвезу тебя куда-нибудь на атласные простыни, усыпанные лепестками роз. — Он еще больше понизил голос, до того мягкого чувственного тона, который заставлял бешено колотиться ее сердце. — Я хочу овладеть тобой, Эвелина, и ты тоже этого хочешь.
— Вы обманываете себя, — возразила она, прохаживаясь до двери и обратно. — Да, вы очень привлекательны и, я уверена, весьма… искусны в обольщении.
О, он умел вывести из себя, и даже более того, потому что его слова вызвали в ее воображении картины, которые соблазняли и возбуждали.
— Все же вам лучше помнить, что вас не приковали бы цепью к стене, если бы ваши лучшие качества взяли верх над плохими.
Он вопросительно поднял бровь.
— И что?
— И поэтому вам нужно перестать соблазнять меня и начать слушать, что я говорю.
Она отодвинула скамейку примерно на полфута назад и снова взобралась на нее.
— Теперь стойте спокойно.
— Пока ты держишь лезвие у моей глотки, дорогая, я сделаю все, что ты просишь. Но я здесь не потому, что хочу, чтобы меня в чем-то убедили. Я здесь из-за того, что ты обманула меня и заперла. Это твоя проблема. И я не собираюсь задерживаться здесь надолго, так что давай работай!
По крайней мере он ее достаточно разозлил, чтобы она больше уже не думала о его поцелуях. Сент не был трусом, раз изводил ее, когда она держала бритву в руке. Тем не менее, если она ждала от него благовоспитанности, она должна подавать ему пример.
Эви глубоко вздохнула:
— Я не сомневаюсь, принимая во внимание ваше… обостренное чувство самосохранения, что вы предпримете попытку бежать. — Она провела бритвой вдоль его другой щеки, стараясь не замечать острых зеленых глаз, следивших за каждым ее движением. — По той же самой причине я считаю также, что вы прислушаетесь к аргументам, которые я вам представлю.
Медлительная насмешливая улыбка искривила его губы.
— Прежде чем начнешь представлять свои аргументы, сотри мыльную пену с подбородка, Эвелина Мария.
Глава 14
Любовь безумье страсти в нем зажгла, -
Так дуб стрела сжигает громовая.
Он ею был испепелен дотла,
Он не умел любить, не погибая.
Байрон. Паломничество Чайлд Гарольда.
Песнь III[13]
Сент очень надеялся, что его конь не остался без присмотра. Эвелина сказала, что они укрыли Кассиуса в старых конюшнях при казарме, что было весьма разумно. Независимо от того, заметили бы или нет отсутствие маркиза, породистый гнедой жеребец арабских кровей, оставленный на неделю на привязи возле приюта «Заря надежды», непременно привлек бы к себе внимание. Кормление коня — это совсем другое дело, но, учитывая ревностное отношение Эви к детям, Сент решил, что она не оставит бедное животное погибать с голоду.
Проклятая чертова неделя. Эвелина даже принесла ему вчера номер «Лондон тайме», просто чтобы доказать, что никто за это время не обеспокоился его отсутствием. Весь последний час Сент расхаживал взад и вперед по камере, насколько позволяла длина цепи. Едва ли стоило так перетруждать ноги, но ему необходимо было хоть что-то делать для тренировки.
Он продолжал играть по ее правилам; выучил имена детей, когда обучал их грамоте. По крайней мере это помогало коротать время. Он знал, чего Добивалась Эвелина: чтобы в нем пробудилась совесть и он воспылал любовью к маленьким паршивцам. Упрямая, надменная часть его натуры отказывалась следовать этому сценарию, даже и с целью обмануть девушку. Правда, некоторые из сирот оказались более смышлеными, чем он ожидал, а кое-кто из них действительно отличался незаурядным умом. И конечно же, заниматься с ними было куда приятнее, чем бродить в одиночестве по своей темнице.
Его беспокоили двое или трое самых старших подростков, и не столько из-за полных ненависти взглядов в его сторону, сколько из-за того, что они, очевидно, воспринимали распоряжения Эвелины как игру. Он знал, что некоторые из них были членами местной воровской шайки и без его вмешательства вполне могли бы хранить в приюте краденые вещи и даже укрывать своих старших приятелей. Если Эвелина с ее обостренным чувством справедливости и чести встанет на пути одного из них, ей ни за что не спастись.
Совет попечителей должен собраться завтра. Он понятия не имел, что они могут придумать в его отсутствие, чтобы урезать в свою пользу ежемесячные расходы сиротского приюта. Если, конечно, им еще неизвестно, что он собирается освободить пресловутый приют от их опеки и лишить их возможности пополнять за его счет свои кошельки. Еще больше его расстраивало то, что он не знал, кто из попечителей вместо него будет помогать Эвелине в ее просветительской деятельности. Они постараются быть — о! — услужливыми, будут так восхвалять ее ум, хотя на самом деле считают ее всего лишь смазливой дурочкой с куриными мозгами.
Дверь с грохотом отворилась, и он в тревоге остановился. В этот ранний час не было слышно, чтобы наверху отворялась дверь в подвал. Проклятая Эвелина выбивала его из равновесия, даже не имея такого намерения.
— Что такое? — послышался женский голос, и голова экономки показалась из-за двери. — Храните нас, святые угодники!.. — задохнулась она, увидев маркиза.
Слава Богу!
— Эй вы, — потребовал он, выдвинувшись на всю длину цепи. — Сейчас же принесите мне топор или пилу.
Ключ от кандалов был все еще у Эвелины, и Сенту нужно было выбраться до того, как кто-нибудь из детей поймет, что происходит, и сможет предупредить ее. Или того, кому она отдала этот проклятый пистолет.
— Что вы тут делаете, милорд? — спросила женщина, оглядывая убогую темницу, матрас и книги, сложенные стопкой у стены.
— Меня захватили в плен, — огрызнулся он. «Превосходно. Спасен проклятой дурой». — У меня нет ключа от кандалов, поэтому мне нужен топор. Пожалуйста, поторопитесь.
— А я все не могла понять, что это дети постоянно бегают сюда. Думала, может, они приютили бездомную собаку или что-нибудь в этом роде. Господи помилуй, оказывается, они захватили лорда!
— Ради всего святого, миссис… Экономка, принесите…
— Нейтам, милорд, — перебила она. — Нейтам. Уже четыре года миссис Нейтам. Я слышала, ребятишки шептались, что вы собираетесь продать это место. Тогда я осталась бы без работы.
— Мы можем обсудить ваше трудоустройство позднее. Вы получите вознаграждение, освободив меня. Принесите мне…
— Хм. Думаю, мне лучше обсудить это с мисс Раддик. Она уже пришла, если не ошибаюсь. Последние несколько дней стало значительно легче там, наверху. И к тому же она мне повысила жалованье. Милая леди мисс Раддик.
— Да, она изумительна. Ну так…
— Всего хорошего, милорд. — Женщина отступила назад и захлопнула дверь. Через секунду ключ повернулся в замке, и маркиз, сыпля ругательствами, слышал, как она хрипло посмеивается, поднимаясь по лестнице.
Сент опустился на стул, громко изрытая проклятия на нескольких языках. Наверное, Эвелина нарочно прислала сюда эту ведьму, чтобы доказать ему, что у него очень мало союзников и друзей.