— Здорово, приятель, — произнес тип. — Думаешь, я глухой? Но не боись, я никому не скажу.
— Чего не скажешь? — осведомился Дустер.
— Что в кустах сидит шпион, а ты с ним ведешь переговоры.
— Ну и что, что сидит?
— Как же — шпион ведь. А может, и того хуже, террорист.
— Ты что — глупый? — сказал Дустер. — Какой же Уцуйка террорист? Какой шпион? Спятил, что ли? Это ж гном.
— Вот поросенок, — прошипел из кустов Уцуйка. — С потрохами выдал. Ну кто за язык тянет, кто тянет?
— Да ладно, — сказал Дустер. — Кто его слушать-то будет? От него как от помойки воняет.
— Щас по шее, — пообещал тип.
— Не верещи, — сказал Дустер, который был крупнее и наверняка сильнее бомжа. — Жрать хочешь?
— Хочу.
— Тогда не верещи. Где живешь-то?
— Нигде.
— Я так и знал, — сказал Дустер. — Эх ты, бедолага. Ладно, в четыре будь на этом же месте.
— Утра? — спросил захваченный врасплох бомж. Экая удача подвалила.
— Дня, дурик, — сказал Дустер. — У нас с Уцуйкой неотложное дело, к четырем должны обернуться. Пристроим тебя в одно заведение, где светло, тепло и мухи не кусают. На-ка вот, жратвы себе купишь.
Он вынул из кармана купюру и сунул бомжу, после чего встал.
Тип взял бумажку и не поверил глазам — целых сто евро.
— Это, — сказал он. — Не ошиблись, господин хороший? А то я денежку-то в карман положу, а вы полисмену на меня накапаете. Обокрал, мол. Поди отвертись.
— Не накапаю, — ответил Дустер. — А такие денежки у меня еще есть.
Пока шел разговор, к управлению фирмы подъехал микроавтобус. Из него выскочили два дюжих парня в штатском, забежали в здание и вскоре вывели господина З., который вырывался, что-то горячо доказывая, лягался, норовил укусить, и бесцеремонно запихнули в автобус.
Господин З. заверещал было, но тут раздался звук смачного удара, и он мгновенно затих. Там, в микроавтобусе, был еще третий — укротитель.
— В лоб засветили, — прокомментировал Дустер. — За этими ребятами не заржавеет.
Здоровяки шмыгнули в машину, и она быстренько укатила, поблескивая мигалкой.
— Ну, я пошел, — сообщил бомж, — а то в брюхе пищит. Так, стало быть, в четыре? Тогда я поплыл.
Походочка у него была совершенно разгильдяйская. Развинтился парень до предела. Наверное, из этих, из брошенных. В глубоком детстве родители-алкаши его бросили, он прибился к таким же брошенным, что ютятся по подвалам, а на зиму спускаются в штольни метро, помаленьку подрос в антисанитарных условиях, теперь вот выполз наружу, на свет Божий…
К офису следующего клиента, газового магната Б., Дустер добрался на такси. Уцуйка ехал бесплатно в багажнике.
Неподалеку от офиса, высокого стеклянного сооружения, располагался парк, где и разместился Дустер. Вновь на скамеечке, рядом с фонтаном, от которого шла приятная прохлада.
— Не переборщи с внутренним голосом, — предупредил Уцуйка прежде, чем направиться в контору.
— Это ты не переборщи, — возразил Дустер.
— Нет, ты, — сказал Уцуйка. — Довел директора З., что он свихнулся.
— Это ты довел, — ответил Дустер. — Так что поаккуратнее.
— Нет, ты. Нет, ты.
Дустер подумал и сказал:
— Дело в том, приятель, что он, наверное, сам себя довел. Совесть-то, брат, не подушка. Не окурок, который можно в урну выкинуть. Вот оно копилось, копилось, а тут мы. Он и сломался.
— Ага, — согласился Уцуйка, которому возразить было нечего. — Ну, ты башка.
Глава 18. Город больших возможностей
— Может, мало плач?? — спросил Гарри Спайс. — Так я добавлю. Тысяча за бой.
Том смотрел на афишу за его спиной и молчал.
— Полмесяца назад ты в этом кабинете на карачках ползал, — сказал Спайс. — Умолял взять на работу. Забыл?
Том молчал, покачиваясь на скрипучем расшатанном стуле.
— А сейчас уже я прошу — останься, — продолжал Спайс. — Не кидай старого Гарри. Клиент на тебя идет, как на хорошую наживку. Скажу больше — он теперь только на тебя и идет.
И выжидающе посмотрел на Тома.
Нет, бестолку, не прошибешь. Полнейшая апатия. Дела фирмы этого робота не интересуют ни капельки. Истинно что резиновый муляж.
— Между прочим, Майкл Снунс не больно-то поверил в автокатастрофу, — сказал Гарри. — Пришлось сильно поистратиться, чтобы поверил.
После того боя, в котором Том убил Верзилу Снунса, была инсценирована автокатастрофа. Снунс якобы, ведя машину, потерял управление и, своротив своим тяжелым Кадиллаком столбики ограждения, рухнул в глубокий овраг, где Кадиллак взорвался и сгорел. От Верзилы остались рожки да ножки.
Произошло это в первом часу ночи, и у Майкла сразу зародились сомнения, ибо он знал братана, как облупленного. После боя Верзила позволял себе расслабиться и выдувал бутылку хорошего виски, что при его массе было вполне приемлемой дозой. В этом случае за руль его было калачом не заманить. Но обычно в начале первого он дрых без задних ног. И никогда в жизни ночью на машине не гонял, не в его это было правилах.
— Ладно, Гарри, я пошел, — вставая, сказал Том. — Со Снунсом разбирайся сам.
Подошел к двери, повернул голову и сказал в пространство:
— Мой тебе совет, старик. Закрывай свою лавочку к чертовой матери. И чем быстрее, тем лучше…
Собственно, ради этого совета он и приходил к Спайсу. Предупредить.
Неправедный, убийственный бизнес Гарри Спайса был зарегистрирован в компьютере Саламанты. Можно было уехать куда угодно, но стоило Саламанте на время взять верх — и Спайсу конец. Невменяемый Том вернулся бы и покарал злодея.
Саламанта, которому Том милостиво разрешил быть консультантом, исподволь, по ночам, когда Том спал, внедрялся в его сознание, точил, как червь яблоко, вносил свои коррективы.
Мало-помалу лепился новый Том, ничем не связанный с собственным прошлым и, как вектор времени, нацеленный в будущее. Мораль которого являлась чудовищным сплавом вселенского кодекса чести и этики современного Робин Гуда, способного в поисках правды-матки свернуть набок нос любому прохиндею. Не перевоспитать, не переубедить, а свернуть. При сопротивлении же ликвидировать…
За каких-то полмесяца уже накопилось барахлишко: двое джинсов, три рубашки, майки, носки, трусы, три пары обуви. Всё это Том аккуратно упаковал в дорожную сумку, после чего взял зеркало. Мда, красавчик хоть куда. Наутро после недельного запоя. Нет, после запоя бывает лучше. Бороду, что ли, отпустить? — спросил он себя. С черными очками-консервами. А что? Да нет, сказал он себе, какой есть, такой и ходи. Чтоб соответствовал документу. Скажи спасибо дяде Гарри, что выправил паспорт. Теперь ты вполне официально Курт Рюгер. Обезьяна на фотографии один к одному соответствует тому, что наблюдается в зеркале.
Урод, каких мало.
Том положил зеркало в сумку, закрыл молнию.
Пора.
В заначке 50 тысяч зеленых, хватит на первое время. Нью-Йорк — город больших возможностей, не чета нынешней дыре, но главное — там всё будет по-новому, с нуля, а то, что останется в нынешней дыре, пусть остаётся. На этом поставим большой жирный крест…
Нью-Йорк огорошил ценами. Например, квартира, которую он снял на месяц, обошлась в 500 долларов.
Были, правда, каждодневный завтрак и влажная уборка. Завтрак готовила хозяйка квартиры — пожилая негритянка Джетта, она же потом, отправив Тома погулять на улицу, вытирала пыль с мебели и мыла пылесосом пол.
Чистюля была, чтоб её. Но пылесос был зверь, ни пылинки, ни соринки не оставлял, Джетту, уж на что была упитанна, таскал за собой, как котенка, она только успевала целлюлитными ножками перебирать. Миг — и квартира из трех маленьких комнат и кухни была чиста. Он ведь, гад, пылесос этот, что делал? Прыскал перед собою водой, смешанной со стиральным порошком, затем всасывал вместе с грязью, и всё это со страшной силой, на бешеной скорости, с взревыванием, с подчавкиванием и утробным уханьем.
Отсюда, за чистоту, и цена, поскольку завтраки у Джетты были не ахти: яичница, бекон, хлеб, кофе. Не хочешь лопать, не лопай, собака сожрет, но денежки плати.