— Какая миссия, батюшка? — спросила Фрося, которая внимательно слушала.
— В этот мир мы приходим, чтобы совершить какую-то миссию, — туманно ответил отец Михаил. — Или не совершить ничего.
— Вы — необычный человек, — сказала Фрося, раскладывая по тарелкам дымящийся гуляш. — Иногда мне кажется, что вы не земной человек, а откуда-то со звезды.
— Глубоки твои познания в космологии, Фрося, — заметил отец Михаил. — Но в гуляше еще глубже.
С этими словами он подцепил вилкой кусочек обжигающего мяса, поместил в рот и зачмокал от удовольствия.
— Я не шибко плотояден, — сказал он, — но это что-то восхитительное. Мастерица, мастерица.
— Понравилось? — обрадовалась Фрося. — Как проголодаетесь, приходите. Буду рада.
— Обязательно, — отозвался отец Михаил и принялся за еду…
— Вот уж кому-то повезет с такой женушкой, — заметил он, поев, и начал вставать, дабы отнести в раковину грязную посуду, но Фрося нахмурилась, покраснела, отобрала тарелку.
— Что вы,… как чужой? — сказала она с укоризной. — Вам нравится меня пинать?
Он улыбнулся, погрозил ей пальцем и произнес:
— Мы же договорились.
— Да уж, — сказала она, наливая ему чаю и отчего-то вздыхая.
Глава 25. Утренняя перекличка
На эту неделю в Председатели братьями-прогрессорами был избран Бука. Он, как заведено, и вел утреннюю перекличку:
Бука: Малиано, как дела в Британии?
Малиано: Более-менее. Навязали премьер-министру бессонницу, третью ночь мается. Подсунем знаменитого психоаналитика, в смысле Зьельца, и премьер-министр наш. Глядишь, Англия выдаст Малави безвозвратный кредит на поддержание штанов.
Бука: Зьельц, выдаст?
Зьельц: Будем стараться. А то в Малави жрать нечего.
Бука: Хрум, что Зунгалла?
Хрум: Пока Лоу его опережает. Ты же знаешь — Саламанта не помощник.
Бука: Саламанта. Эй, Саламанта!.. Молчит. Ну ладно. Клякер.
Клякер: Во вверенной мне Австралии к народу не подступись. Пьет без просыпу.
Бука: И на той неделе, помнится, пил. Национальный праздник?
Клякер: Национальная пьянка. И на основе этого всенародное братство. Тут евреев не обижают.
Бука: Точно не обижают? Избранные люди-то.
Клякер: Точно. И не только евреев, но и татар, и арабов, и мордву, и сербов, и пигмеев, и австралопитеков, и древесных жаб, и даже русских.
Бука: Что ж, значит на данный момент в Австралии равенство и братство… Аллод, что у тебя?
Аллод: Хотелось бы отметить, что Франция тоже пьет, но тут до братства далеко. Зато до отвала разгильдяйства. В силу, так сказать, необычайной легкости мысли. Поэтому до сознания достучаться трудно.
Бука: Варвасил, как дела?
Варвасил: У меня глубокое сомнение, что из нашей затеи выйдет что-то путное.
Бука: Не надо терять надежды. Иначе с Землей можно распрощаться.
Варвасил: А может, так оно и к лучшему? Здесь надо разбираться Господу и его Высшим Силам.
Бука: Напомню, что дело поручено не Высшим Силам, а нам, корфингерам. Поручено Координационным Советом по Безопасности. И нужно гордиться тем, что из огромной массы претендентов выбраны представители нашей цивилизации.
Варвасил: Так гордости выше крыши.
Бука: Еллешт, что твои подопечные? Сдались обратно в психушку или всё так же двигают науку?
Еллешт: Ну, наукой там, положим, не пахнет, скорее прикладнуха, но ребята толковые. Иногда диву даешься, что тут, на Земле, делается: нормальные сидят в дурдоме, а чокнутые — в руководстве.
Бука: Да, планета специфическая… Румер, как дела?…
Бука продолжал перекличку, а мы тем временем вернемся к Фройту и его подопечным.
Глава 26. Дурни вы, дурни
Каково же было удивление чинных, ходящих по струночке сотрудников газового офиса, когда их шеф, вечный брюзга и хамло мистер Б, вышел из своего кабинета в совершенно непотребном виде да еще в обнимку с каким-то пьяным в зюзю коротышкой.