— Но оно не из долбаной золотой проволоки, вроде как. Тогда мне бы пришлось отдать за него аж целый самоцвет. Разве он не отвалил, когда я не стал делать эту долбаную работу за него. — Давай, долбись отсюда, жирный, — сказал я ему.
Речь Юнги была крепкой, хотя несколько ограниченной в прилагательных.
— Ты купил его у того философского малого? — спросил Эстерхази. Юнга кивнул и принялся снова заворачивать кольцо. — Что он сказал? — Юнга на минутку задумался, поглощённый столь сложной задачей.
— Сказал: «Фей-рысь юга»… Вот что он сказал… — Юнга завершил свою задачу, положил свёрток назад в карман и, взяв со стола зубочистку, выглядевшую, как будто ей уже пользовались, переключил внимание на свои зубы. Очевидно, философские беседы завершились, по крайней мере, для Юнги.
Капитан Франкос Спитс сморщил половину лица в полуугрожающей сосредоточенности. — Юг — повторил он. — На юге нет никаких рысей, брат…
— Так я и не говорил, что есть! На севере, вот… — Он развернулся к доктору Эстерхази. — Наш старый папаша, он убил рысь на севере, потому что она перетаскала всех его индеек и…
— Кельнер! — привлёк Эстерхази всеобщее внимание. — Коньяка всем, — заказал он. Все рыси в Монархии были сразу позабыты. Он сделал второй такой же заказ, прежде чем ему позволили уйти.
Вернувшись в дом номер 33 на Турецкой улице, он спросил своего библиотекаря, герра Гуго фон Слуцкого, — У нас есть — у нас действительно есть — копия Двенадцати Ключей Василия Валентина или нет?
— У нас есть. И у нас нет. — Высказав это, почти дельфийское, заявление, фон Слуцкий продолжил объяснять. — Наша книга отправилась к переплётчику. Как я указывал, она должна быть в списке на последний квартал. Сейчас она находится в прессе. Позволю себе заметить, что мы можем вытащить её из пресса. Но, вместо этого, я предложил бы вам проконсультироваться с копией в… копией в… — Он закатил глаза и на мгновение задумался. — Не императорская Библиотека, у них её нет. А та, что в Университете, неполная. — Его глаза снова опустились. — Имеется хорошая копия в коллекции Библиотеки Великой Ложи. Я дам вам записку Хранителю Редких Томов. — Он извлёк свою визитную карточку, аккуратно вывел на ней несколько слов и знак, и отдал её.
Эстерхази поблагодарил его и отбыл, размышляя — с некоторой иронией и изумлением — что было, по крайней мере одно место в этом великом городе, в котором доктор не представлял себе преград, куда он… даже он… со своим седьмым градусом и шестнадцатью четвертями, не смог бы пойти с твёрдой надеждой на успех без рекомендации одного из своих собственных сотрудников.
Визитки оказалось достаточно, чтобы его допустили в тихие комнаты наверху здания с пустым фасадом, отмеченным лишь тем же самым знаком. Никто не препятствовал ему в доступе к каталогу, состоявшему из полок с огромными сброшюрованными томами, прикованных цепями к своим местам. Он нашёл нужную запись, тщательно скопировал увиденное в один из заготовленных бланков, отнёс его к столу и там отдал его вместе со своей могущественной визиткой. Человек за столом взял бланк в одну руку, а очки — в другую и зачитал его вслух, словно ректор, присуждающий учёную степень.
— Том V, Завещание Василия Валентина, СИРЕЧЬ, Практический Трактат, содержащий XII Ключей и Приложение о Великом Камне Древних Мудрецов.
Послышались звуки отодвигаемого стула, прочищаемого горла и голоса, который спросил, — Это мастер Мумо? — и появился очень высокий, очень худой, очень благообразный человек, выйдя из соседнего кабинета.
— Нет, это не он, — ответил человек за столом
— Я обращаюсь к почтенному Хранителю Редких Томов? — спросил Эстерхази, вручая свою собственную визитную карточку помощнику, тут же передавшему её другому.
— Да-а, — протянул Хранитель, будто поражённый удивительной встречей с кем-то, пока ещё узнающим его в занимаемой должности. — Как поживаете. Я действительно принял вас за кое-кого другого. У нас не часто бывает много запросов на подобные книги. А-ха. О-хо. Да. Да. Я очень хорошо его знаю. Он был Стражем в Ложе Трёх Корон. Моя Ложа, знаете ли. — Однако, последние замечания библиотекаря относились к Эстерхази, а не к мастеру Мумо, о котором Эстерхази желал разузнать побольше, но такая возможность пока не представилась. Хранитель был очень любезен, очень заботлив; он усадил Эстерхази за свой письменный стол, принёс ему стул, лучший (как он утверждал), чем тот, который там уже был, поправил напольную лампу, снабдил его почтовой бумагой и заточенными карандашами, выразил сожаление, что не допускаются чернила, что не допускается курение, предложил табакерку, принёс отпечатанный список последних запросов и, каким-то образом, прежде чем Эстерхази полностью осознал это, Хранитель, помощник за столом и помощник по этажу ретировались. Оставив его, если не в полном одиночестве, то, по крайней мере, наедине с Томом V Завещания Василия Валентина, и т. д., исключительно огромным томом, тут и там продырявленным аккуратными маленькими червоточинами на его до сих пор целых страницах. Он открывался мажорным и ободряющим замечанием, что сей труд не содержит ничего, противоречащего Святой Христианской Вере, а если бы и мог когда-то содержать что-то подобное, то это содержимое было вычищено и удалено, согласно Указу, выпущенному Тридентским Собором; дата публикации — 1647. Это было не первоиздание.