– Скажите пожалуйста, – пробурчал Андрей. – Нервы у них!
– У нас нервы, – согласился Сергей, ощущая ухом Катину мягкую грудь. Кофеварка, видимо, застряла между стеной и тяжеленным матричным принтером, и Кате пришлось долго ее вытаскивать, склонившись над Сергеем. Уху было хорошо.
За кофе Сергей расслабился.
– Вообще-то, они ничего, – рассуждал он, прихлебывая горячий кофе и томно глядя на Катюшу. – Доброжелательные. То раскладушечку предлагают, то ключ от квартиры… Но, елки-палки, если у них там каждый мужик после «здравствуйте» спрашивает, где воевал, должен же я про войну что-то знать.
– Кстати, насчет войны, – вспомнил Барсов. – Ты был отправлен на Белорусский фронт, в артиллерийские войска. Освобождал Гомель и Слуцк. Там, кстати, есть что рассказать. Гомель был полностью разрушен, освободителям даже переночевать было негде устроиться. А когда освободили Слуцк, увидели, что там есть очень симпатичные домики, только нашим они показались необычными – очень аккуратненькие и построены на западный манер. Сами дома – деревянные, а фундаменты – каменные, из плит. И ступеньки такие высокие, тоже из каменных плит сложены. Оказалось, что это были надгробия с русских кладбищ. Их так и укладывали, именами вверх. А при освобождении Слуцка ты был контужен.
– Не хочу я быть контуженным, – попробовал возмутиться Сергей.
– Хорошо, – хладнокровно пожал плечами Андрей. – Тогда сейчас мы тебе изобразим шрамы на теле. Какие бывают при разрыве снарядов. Без наркоза, между прочим, как на войне.
– Ладно, контужен так контужен, – тут же согласился Сергей. – Я разве что говорю. Только здесь никому не говорите. А то потом так и приклеится.
– А потом, – продолжал Барсов, – вас, Сережа, отправили в Москву. Всю дорогу вы были без сознания, ничего не знаете, ничего не помните. Так что ваш рассказ о войне будет коротким.
– Я на Сталина должен на занятиях ссылаться, – пожаловался Сергей. – И еще на каких-то идеологических балбесов.
– Да-а, – задумчиво протянул Барсов, вспоминая. – Сколько времени на это было впустую потрачено когда-то. Но, – успокоил он, – никто не знает, что именно говорили Сталин и компания про науку. Это я по своему опыту помню.
– Как это? – удивился Сергей.
– Дорогой мой, – рассмеялся Анатолий Васильевич. – В пятьдесят третьем мне было… – Барсов не стал уточнять, сколько, собственно, ему тогда было. – Достаточно, – сказал он, – чтобы кое-что уже соображать. И то, что там на каждом шагу надо ссылаться на классиков марксизма-ленинизма, он точно помнит. И еще он помнил, что почти в каждой группе студентов были завербованные сотрудники «первого отдела».
Сергей вытаращил глаза.
– Первый отдел – это представители НКВД. Стукачи, – пояснил Анатолий Васильевич. – Отвечают за политическую благонадежность сотрудников. У них тоже своя норма – на сколько человек в месяц доносить. Нарываться на арест пока рано, надо работать. А потом уже можно будет не ссылаться.
– Я понимаю, – печально вздохнул Сергей, – что чувствовал Иисус Христос, идя на Голгофу.
– А не поговорить ли Сереге с Владимиром Ивановичем? – предложил вдруг Андрей, допив свой кофе и печально поглядывая на Катюшу.
– О чем? – насторожился Барсов.
– Пусть сам подскажет, как Бахметьеву к нему лучше подмазаться.
– Вот этого делать не стоит, – подумав, ответил Барсов. – Сергей будет чувствовать себя гораздо свободнее, если будет сам выбирать форму общения.
– Почему? – обиделся Андрей. – Кто, как не сам дед, сможет ему рассказать, каких он тогда людей уважал?
– Вот уж Владимир Иванович – последний человек, кто в этом нам сейчас может помочь, – твердо сказал Анатолий Васильевич, не обращая внимания на обиженно насупившегося Андрея. – Потому что сейчас, с позиций своего возраста, он будет говорить одно, а на деле окажется, что тот тип людей, которым он симпатизирует сейчас, в юности вызывал у него только раздражение.
Андрей недоверчиво посмотрел на него.
– Да-да, поверьте мне, старику, – сказал Барсов, слегка кокетничая, и удовлетворенно наклонил голову, услышав ожидаемое «Ну какой же вы старик», произнесенное хором Катюшей и Сергеем. – Жизненные ценности очень меняются с возрастом, – продолжал он. – В вашем возрасте, – повернулся он к Андрею, – уже можно это проследить. Покопайтесь в памяти, и вы согласитесь, что тех, с кем вы сейчас общаетесь с удовольствием, вы когда-то могли считать тупицами, или странными, или что-то в этом роде.
Сергей и Андрей посмотрели друг на друга.
– А вот и нет, – вдруг сказал Андрей, успокаивая подозрительно глядевшего на него Сергея. – Я тебя идиотом и тупицей никогда не считал.