– Нет пока, – раздался усталый голос Мити. – Темно уже, ничего не видно. Елки никак не можем найти – сосны одни. И дороги нет – мы с этим фургоном по пояс в снегу. А что, вы едете уже?
– Нет, не едем, – Андрей продолжал в упор глядеть на Сергея. – Тут наш общий друг Бахметьев передает вам с Ванькой пламенный привет!
– Ах, чтоб его!.. – выругался Митя, и было слышно, как запыхавшийся Иван тоже желает ему всего доброго. – Еще один такой финт, и я с ним лично разберусь. – Из трубки донеслось неясное ворчание. – Мы оба разберемся, – добавил Митя. – Ладно, если что – езжайте на маячок, только вот как вы без дороги… А вместо елок включим иллюзион.
Иллюзионом они называли устройство для передачи голограмм, которые могли возникать на фоне светящегося поля, в лучах которого они, собственно, и отражались, или сливаться с окружающей средой. Для этого потребовалось еще восемь околоземных спутников. Денег на это не пожалели и заготовили изображения действующих руководителей государств и прочих исторических фигур, которые открывали и закрывали рот. Поэтому в их уста можно было вкладывать любые речи. Американцы и англичане озаботились поиском фонограмм с несколькими речами, на все те случаи, которые они предусмотрели. Барсов решил, что фонограммы ограничивают возможности, и пригласил пародиста – умного ироничного Яблонского, который не только талантливо имитировал речь, но еще мог замечательно импровизировать. Яблонский должен был дежурить в лаборатории с завтрашнего дня, а пока, на случай приезда следователя, запаслись молчаливой картинкой с тремя заснеженными елочками.
Но Андрей решил, что в темноте следователь в лес не сунется. Таинственную ячейку тридцать два было не то что ночью, и днем не найти, поэтому он отослал обрадованных Митю и Ивана домой вместе с фургоном.
Сергей пристыжено молчал.
– Ладно, деятель, – мрачно сказал Андрей. – Поехали домой. Там твой Артемьев тебя ждет не дождется. Похоже, Курицына совсем необучаема. Съездишь к нему, ну и в лаборатории есть дела.
– Шеф очень зол? – боязливо спросил Сергей, прежде чем нажать на диск.
– Плюется огнем, – пообещал Андрей.
Барсов действительно был мрачнее тучи, когда Сергей предстал перед его пылающими очами.
– Да ладно, Анатолий Васильевич, – заискивающе сказал Сергей. – Ну, растерялся, так я бы выкрутился потом.
– Он бы выкрутился, – саркастически хмыкнул Андрей. – Нажал бы на диск и улепетнул бы домой к мамочке.
Сергей обиженно засопел. Барсов вздохнул.
– Шутник! Вы хоть понимаете, что ваши шутки ставят тут людей в тяжелейшее положение? Ну что вам стоило сказать, что вы просто не знаете его адрес?
– Да я уж потом сам понял, – вздохнул Сергей. – Мне его позлить захотелось. А где Митя с Иваном? – осведомился он.
– Фургон во дворе ставят. Сейчас придут.
– Ну, мне пора в банк, – заторопился Сергей. – Сколько у меня времени?
– Сейчас пять, – посмотрел на часы Барсов. – До восьми справишься?
Сергей кивнул и в дверях столкнулся с входившими в лабораторию Митей и Иваном.
– Привет, ребята. Здорово в зимнем лесу погулять, когда на дворе июль, правда? – сказал он и успел выскочить до того, как пущенный Митей валенок попал в захлопнувшуюся дверь.
– Еще издевается, – проворчал Митя, поднимая валенок.
VIII
Красивые ноги не спасли Курицыну от жестокого разноса. Ворча, что лучше уж он доплатит ей из своего кармана, только пусть она вообще ничего не делает, Сергей все же выкроил часок, чтобы забежать домой. Дома был большой сбор – в гостиной сидели родители, дядя Сергея с женой и дед. Дед печально поздоровался с Сергеем.
– Вот, попрощаться зашел, – было первое, что сказал дед, увидев Сергея.
– Может, сначала все же поздороваешься, – удивился Сергей. – Ты куда собрался-то?
В ответ дед начал плести что-то невразумительное про то, что жизнь его была полна и насыщенна, но, когда разум угасает, надо вовремя уйти…
– И вот так целый вечер, – пожаловалась мама.
Дед поднял глаза и посмотрел на Сергея в профиль.
– Погоди, – сказал он внуку. – Не двигайся.
Сергей испуганно застыл. Дед долго смотрел на профиль внука, потом грустно вздохнул.
– Елена, – обратился он к матери Сергея, – у вас с Александром, по-моему, в библиотеке было что-то про раздвоение личности.
– Конечно-конечно, – Елена Валентиновна с готовностью бросилась к книжному шкафу.
– Не суетись, – обиделся дед. – Я ведь еще не умираю.