Венера не заметила крючка.
– Большой талант. Большой член. Спит исключительно с восточными девицами. К себе в душу никого не пускает, но к другим лезть любит.
– Откуда тебе все это известно?
– Курила как-то «травку» на вечеринке с одной из его бывших. Эдакий аппетитный китайский кусочек. Она поведала мне о нем просто потрясающие подробности.
– Мы будем снимать его новый проект – фильм под названием «Гангстеры». Венера не могла скрыть изумления.
– Ты делаешь фильм Алекса Вудса? Ты? Известно ли тебе, что он – самый ярый поборник мужского шовинизма на земле?
– Зато сценарий у него – просто динамит.
– Ну-ну, в таком случае желаю тебе большой удачи.
Лаки улыбнулась.
– Не думаю, что она мне уж до такой степени понадобится.
Второе совещание, связанное с предстоящим запуском в производство «Гангстеров», прошло довольно гладко. Обсуждался в основном актерский состав, и, хотя были названы вполне достойные имена. Лаки не сомневалась: у Вудса на этот счет будут собственные соображения. Ей было известно, что обычно он не работал со звездами первой величины, однако после обеда позвонил Фредди Леон и сообщил, что Вудс желает пригласить на одну из главных ролей в картину идола всех зрителей-латиноамериканцев – Джонни Романо. Лаки эта мысль понравилась: учитывая огромное количество поклонников, которых имел Джонни, от фильма можно было ожидать еще больших прибылей.
– Я – за, – сказала она.
– Вот и прекрасно. Я сообщу об этом Алексу.
После того, как совещание было закончено, Лаки меньше всего хотелось давать обещанное интервью журналу «Ньюс тайм», однако она понимала, какое огромное значение для возрождения «Пантер» имеет работа с прессой. Сейчас, когда «Искатель»и «Речной поток» пользовались таким успехом, надо сделать еще один удачный ход и спровоцировать новый поток хвалебных отзывов. Это просто необходимо, хотя обычно в отношениях с прессой Лаки старалась проявлять предельную осторожность и делала все возможное, чтобы не появляться лишний раз на газетных страницах.
Микки Столли – теперь он командовал в «Орфее»– в бытность свою шефом «Пантер» то и дело плакался журналистам, что с его студией покончено, что ни один из его фильмов не приносит денег, и так далее. Помимо того, что почти каждое из этих утверждений являлось откровенной ложью, они создавали киностудии крайне невыгодную рекламу. Пришла пора исправлять чужие ошибки.
Устроившись в кресле напротив серьезного вида чернокожего журналиста, Лаки стала красноречиво и убедительно рассказывать о том, каким она видит будущее студии.
– «Пантер» делает именно такое кино, какое нравится мне, – твердо говорила она, пропуская ладонь сквозь непокорные завитки своих черных волос. – Мое кино представляет женщин достойно во всех отношениях. Они у нас не привязаны к кухне, спальне или публичному дому. Женщина в моих фильмах – это сильный самостоятельный человек, делающий свою карьеру и живущий собственной жизнью, а не той, которую навязывают ей мужчины. Именно такое кино хочет видеть любая умная женщина. Именно такое кино должен делать Голливуд.
В самый разгар интервью раздался звонок от Алекса Вудса.
– Могу ли я напомнить вам про обещание устроить мне встречу с вашим отцом? – быстро проговорил он своим низким голосом. – Как насчет конца недели?
– Я не знаю… – замялась она. – Для начала мне нужно обговорить это с Джино.
Алекс говорил тоном человека, получившего срочное задание:
– Вы поедете вместе со мной. Это очень важно.
В планы Лаки вовсе не входило сопровождать Вудса куда бы то ни было.
– На эти выходные я уезжаю, – сказала она, внутренне удивляясь, с какой стати вообще должна ему что-то объяснять.
– Куда? – деловым тоном осведомился собеседник, будто имел на это полное право.
«Не твое собачье дело!»– хотелось ответить ей.
– Э-э-э… Я собралась провести пару дней со своим мужем.
– Не знал, что вы замужем. «Неужели? Где же ты был последние сто лет?»
– Да, за Ленни Голденом.
– Актером?
– Причем знаменитым.
Он пропустил ее сарказм мимо ушей и нетерпеливо спросил:
– Когда же мы сможем поехать?
– Если вам настолько не терпится, я договорюсь с отцом на следующую неделю.
– А вы со мной поедете? – Настырность на грани неприличия.
– Если сумею.
Алекс Вудс принадлежал к тем мужчинам, с которыми Лаки могла попасть в беду. Потому что до Ленни, до того, как ее жизнь вошла в четкие рамки, обозначенные детьми, работой на студии и прочими обязанностями, она имела дело именно с такими…
Лаки постаралась вновь сосредоточиться на интервью, но это уже оказалось невозможным. В голове гудели совсем иные мысли.
Алекс Вудс представлял собой весьма опасное искушение. А Лаки не хотелось, чтобы ее искушали.
Глава 5
Донна Лэндсмен обитала в замке, построенном в псевдоиспанском стиле и стоявшем на вершине холма над Бенедикт-каньоном. Она жила со своим мужем Джорджем, который раньше являлся «бухгалтером» ее предыдущего мужа Сантино, и с сыном – Сантино-младшим, злобным и жирным шестнадцатилетним малым. Ее остальные трое детей – дочери – вернулись в Италию, предпочитая все что угодно, только не жизнь с властной и не терпящей возражений матерью.
Сантино-младший – или просто Санто – предпочел остаться, поскольку был единственным, которому удавалось ладить с матерью. Кроме того, у него хватило смекалки, чтобы сообразить: кто-то ведь должен унаследовать все семейное состояние, и этим кем-то должен быть он.
Санто являлся младшим ребенком Донны и ее единственным сыном. Она обожала его и считала идеалом во всех отношениях. На шестнадцатилетие сына мать вопреки советам Джорджа подарила ему зеленый «корвет»и тяжелый золотой «ролекс». Кроме того – на тот случай, если этих подарков окажется недостаточно, – Донна вручила сыну пластиковую карточку «Америкэн экспресс»с неограниченным кредитом, пять тысяч долларов наличными и устроила грандиозное празднество в отеле «Беверли-Хиллс».
Ей хотелось, чтобы весь мир принадлежал ее сыну.
Санто полностью разделял это желание матери.
Джордж, тем не менее, был с этим не согласен.
– Ты портишь его, – не раз предостерегал он Донну. – Если ты даешь ему столько в таком возрасте, чего он будет добиваться, когда вырастет?
– Чепуха! – отмахивалась Донна. – Он потерял отца, поэтому я намерена отдать ему все, что имею.
Со временем Джордж перестал спорить. Ради чего сражаться? Донна была сложной, тяжелой в совместной жизни женщиной, и временами ему казалось, что он вообще не понимает ее.
Донателла Кокольони родилась в бедной семье, обитавшей в маленькой сицилийской деревушке. Первые шестнадцать лет своей жизни она провела в заботах о своих многочисленных братьях и сестрах, но вот наступил день, когда из Америки в их деревню приехал старший кузен и увез ее с собой в качестве невесты для очень важного американского бизнесмена Сантино Боннатти. Отец ее, хотя никогда и не видел Боннатти, с восторгом согласился на это предложение и, получив тысячу долларов наличными, отправил дочь в Соединенные Штаты, нисколько не заботясь о ее собственных чувствах и желаниях.
Он думал, что устроил ее будущее, она же воспринимала этот поворот в своей судьбе иначе: ее продали какому-то старику в чужой далекой стране, разлучив с первой любовью – парнем по имени Фурио из их же деревушки. Сердце Донателлы было разбито.
В Америке ее сразу же отвезли в Лос-Анджелес, в дом Сантино Боннатти. Внимательно оглядев девушку своими глазами-бусинками, он удовлетворенно кивнул ее кузену:
– О'кей, о'кей. Это то, что надо. Она, ясное дело, не красавица, но вполне сойдет. Купи ей новую одежду, заставь выучить английский и проследи, чтобы она уразумела, кто я такой, потому как мне тут всякое дерьмо ни к чему.