– Какой же он «грязный». Я собираюсь провести время с собственным мужем?
– Тем более грязный!
Лаки усмехнулась. Ей уже не терпелось увидеть Ленни.
– Я уезжаю всего на три дня. Сделай мне одолжение, Чарли, постарайся больше не капризничать – по крайней мере, до моего возвращения.
– Я постараюсь, моя дорогая Принцесса мафии.
– Не называй меня так! – потребовала она. Чарли с многозначительной миной погрозил ей пальцем.
– Ладно-ладно, мы же оба знаем, что тебе это нравится.
– Мне – нет, – возмущенно отрезала Лаки. – Мой отец никогда не был гангстером. Он – всего лишь предприимчивый бизнесмен, правда, со связями в определенных кругах.
– Конечно, – с кривой усмешкой согласился актер. – В таком случае я в свободное время развлекаюсь тем, что работаю шофером лимузина. Так как поживает Джино? Неужели старик все еще умудряется делать так, чтобы все крутилось вокруг него? Я просто восхищаюсь этим достойным гражданином нашего города!
– Железный человек, – сухо подтвердила Лаки. – Командует всей семьей.
Чарли лениво выпустил колечко дыма.
– А у меня никогда не было возможности попробовать, что это такое.
– Может, все же соберешься?
– Ну-у, быть железным человеком… моя мечта.
– Вот уж не думала, что тебя это волнует.
– Конечно, волнует. – Чарли умело выдержал паузу и добавил:
– Измени рекламную афишу, и это будет волновать меня еще больше.
Лаки улыбнулась. Ох уж эти актеры! У них всегда найдется что-нибудь за пазухой. И они всегда ухитряются выдвинуть это «что-нибудь» на передний план.
– О'кей, Чарли, договорились. А теперь, может, передохнем? Хотя бы пять минут? Чарли Доллар довольно ухмыльнулся.
– Как скажешь, детка.
– Бриджит?
– Нона? Господи… Нона! Как ты? Когда вернулась? И каким образом меня нашла?
– Позвонила твоей бабушке, и после короткого допроса с пристрастием она дала мне твой адрес. Приняла все меры предосторожности. Еще бы, ведь я могла оказаться кем угодно!
Нона Вебстер, ее бывшая лучшая подруга… Они не виделись уже два года – с тех пор, как родители Ноны – Эффи и Юл, представители состоятельной американской богемы – отправили дочь в кругосветное путешествие. Девочки вместе учились в частной школе и на пару выкинули немало эскапад.
– Как здорово, что ты позвонила! – с восторгом воскликнула Бриджит. – Откуда ты?
– Откуда же еще, как не из дома, черт бы его побрал! Я ведь так и не успела обзавестись собственной конурой. Зато теперь у меня есть работа. Я – рисерчер в «Мондо».
– Ух ты, классный журнал! – восхищенно воскликнула Бриджит.
– Ага! Меня туда засунула Эффи. А ты? Чем занимаешься в Нью-Йорке? Ведь сама же говорила мне, что не можешь жить нигде, кроме Лос-Анджелеса.
– Да, так оно и было… раньше. А потом я передумала.
– То есть ты… кого-то встретила?
– Если бы… – с легкой грустью вздохнула Бриджит.
– Слушай, нужно встретиться. У меня – столько всего тебе рассказать!
– Может, пообедаем? – предложила Бриджит. Ей самой не терпелось поведать Ноне о своих мытарствах.
– Отлично! – ответила Нона. – Жду не дождусь обеда.
Они встретились в «Серендипити», жевали хот-доги в полметра длиной и наперебой делились новостями. Нона была скорее интересной, нежели хорошенькой. У нее были великолепные натуральные, а не крашеные, рыжие волосы, чуть раскосые глаза и покрытое веснушками личико. Одета она была под панка и вела себя с вызывающей прямотой. Как только девушки уселись, Нона тут же поведала подруге, что имеет трех любовников, причем все они живут в разных странах.
– Никак не могла решить, который из них мне больше подходит, вот и сбежала от всех троих, – сообщила она с озорной гримасой – – Представляешь, они все хотели меня захомутать. Женихи! Поэтому я сейчас чувствую себя чуть ли не поблядушкой!
– Ты и есть поблядушка, – с уверенностью констатировала Бриджит. – Тоже мне, новость!
– Вот уж спасибо! – воскликнула Нона.
– Ты даже в школе кокетничала больше других, – напомнила подруге Бриджит. – Я на твоем фоне выглядела просто любительницей.
– Это правда, – согласилась Нона. – Но хватит обо мне. Как дела у тебя?
– Пытаюсь стать фотомоделью, – призналась Бриджит.
– Моделью? Да иди ты!
– А что тут такого?
– Да не знаю… Просто такая дерьмовая профессия… Никаких мозгов не нужно, знай себе вертись перед фотоаппаратами.
– У меня получится, Нона. Мне только нужно начать.
– Ну и ладно, начала – так валяй дальше. Это классно. По крайней мере, выглядишь ты просто великолепно! Все те же потрясающие сиськи и, должна отметить, похудела в тех местах, где это было необходимо. – Ты тоже.
– Гм, – хмыкнула Нона, скорчив рожицу. – Тебя бы на мое место. Чего я только не перепробовала в тех странах, где была: свиные уши, змеиную желчь, бычьи яйца… Как только они могут все это жрать!
– Расскажи мне об этих трех… женихах, – изнывая от любопытства, попросила Бриджит. Нона почесала свой веснушчатый носик.
– Они все были классными. Один из них – негр. Представляю, что было бы с моими родителями! Спятили бы, наверное. А может, и нет – с ними ни в чем нельзя быть уверенной наперед. Знаешь ведь, какие они либералы. Да, кстати, сегодня вечером они устраивают одну из своих любимых вечеринок. Ты приглашена!
– Как поживает Пол? – равнодушно спросила Бриджит.
Красавец Пол Вебстер, художник, брат Ноны… В свое время Бриджит была влюблена в него долго и… безуспешно, до тех пор, пока у нее не появился другой. Только тогда Пол сделал первый шаг и поведал ей о своей любви. Слишком поздно. К тому времени она им уже переболела.
– Женился, да еще и ребенком обзавелся. Что только делается с людьми!
– Он еще пишет? – спросила Бриджит, вспомнив, каким яростным талантом обладал Пол.
– Не-а, он теперь биржевой маклер на Уолл-стрит. Сама честность. Кто бы мог подумать! Уписаться можно…
– Я совершенно не могу представить Пола отцом семейства и добропорядочным служащим. Он, должно быть, действительно изменился.
– Ага, только у меня, знаешь ли, существует большое подозрение, что под этой респектабельной кожурой он по-прежнему остается хулиганом.
– Послушай, сделай мне одолжение, – горячо заговорила Бриджит, – внуши своим родителям: я не хочу, чтобы кто-либо в Нью-Йорке знал, кто я такая. Я сейчас – Бриджит Браун. После всех прошлых скандалов так будет куда спокойнее.
– Как скажешь. – Нона взглянула на часы и передернула плечиком. – Мне пора на работу, – добавила она, хватая со стола счет. – Увидимся вечером. В девять. Надень что-нибудь умопомрачительное!
Бриджит кивнула.
– Приду.
Купер Тернер был знатоком женщин, а Лесли Кейн, вне всякого сомнения, была потрясающей особью. Неудивительно, что вся Америка очень быстро влюбилась в этот эталон американской красоты – с развевающимися рыжими волосами, чувственными пухлыми губками и пышными формами. Стоило ей появиться всего в двух кинолентах, как она тут же стала звездой. Сейчас Лесли снималась в одной картине с Купером и, хотя ему было около пятидесяти, а ей только исполнилось двадцать три, между ними закрутился бурный роман – и на экране, и в жизни. Голливуд любил, чтобы его примадонны были молоденькими, а возраст их спутников не имел значения.
Лесли спала с Купером и по сценарию, и без оного. Стоило ему только взглянуть на нее своими пронзительными голубыми глазами, и она таяла, как льдинка на солнце.
Когда Лесли было еще только четырнадцать, над ее постелью висел плакат. Купер Тернер. Герой ее мечты. В журналах для поклонников кинозвезд девочка читала все, что касалось Тернера, и, Боже, как она ненавидела всех женщин, с которыми он спал! Неужели он не понимал, что обязан дождаться ее!
Когда по ночам в спальню Лесли приходил ее отчим, наваливался на нее раздувшимся брюхом и обжигал омерзительным пивным дыханием, девочка закрывала глаза и вызывала в памяти образ Купера. Пришпиленный к стене над расшатанной постелью, он смотрел, как жирный отчим рычит и хрюкает, лежа на своей падчерице.