– А я хочу, – сказала Нона. – Бурбон с водой.
– Слишком взрослый напиток для ребенка, которого я знаю с тех пор, как ему было двенадцать, – пробурчал Люк, подходя к белому бару со стеклянными дверцами.
– А я уже вполне взрослый ребенок, – парировала Нона.
– Да уж, я вижу.
– Кстати, Люк, познакомься с Зандино. Он – мой жених.
Люк обернулся к чернокожему парню.
– Пьешь?
– Кока-колу, пожалуйста, – просиял тот широкой улыбкой.
Люк покосился на африканца.
– Симпатичное платьице, – заметил он.
– Национальная одежда, – пояснил Зандино, продолжая сиять. Нона хихикнула.
– Мы подумали, что мои старики свихнутся, если он придет в этом на сегодняшний прием.
– Чтобы Эффи и Юл свихнулись? Черта с два! – усмехнулся Люк. – Они – самая либеральная пара в Нью-Йорке. И самая интересная.
– Ага, это уж точно, – согласилась Нона. Фотограф вручил гостям напитки, а затем отступил назад и окинул Бриджит долгим критическим взглядом.
– Ладно, – наконец сказал он. – Для чего мы сюда приехали?
– Ты же фотограф, – напомнила ему Нона. Люк пропустил ее реплику мимо ушей.
– Хорошо, детка, – обратился он к Бриджит. – Скинь-ка свои туфельки и встань перед камерой – вон там.
Девушка сбросила с ног «лодочки» от Бланика и встала перед гладким экраном из синей ткани, служившим фоном для съемки.
С помощью пульта дистанционного управления Люк включил стереосистему, и студию наполнил глубокий голос Анни Леннокс.
Теперь, оказавшись наконец, перед объективом камеры, Бриджит вдруг почувствовала, что ее уверенность в своих силах тает, словно сосулька на солнце. Она внезапно ощутила себя неуклюжей и не знала, куда девать руки.
– Главное – расслабься, – велел Люк, заряжая пленку в два фотоаппарата. – Сначала отщелкаем парочку черно-белых катушек, потом – несколько цветных и поглядим, что из этого выйдет. Ничего страшного. Не нервничай, смотри на меня.
Бриджит попыталась мысленно нарисовать картину: вот она, в наряде от лучшего модельера, небрежной легкой походкой идет по парижским тротуарам вдоль набережной и окидывает презрительным взглядом прохожих – жалкие червяки! При виде нее они должны падать замертво!.. Нет, не помогает. Ей все равно было очень страшно перед камерой.
– Представь себе, что фотоаппарат – это твой любовник, – приказал Люк, прильнув к видоискателю. – У тебя есть любовник?
– А как же! – с возмущением в голосе солгала девушка.
– Отлично. Так вот, постарайся увидеть его в объективе. Заставь поработать свои очаровательные глазки, позволь волосам упасть на лицо… вот так… опусти голову вниз. Поглядим, можно ли здесь сотворить какое-нибудь чудо.
Бриджит принялась позировать, и по мере того, как музыка обволакивала ее существо, она почувствовала, что постепенно втягивается в это занятие.
Через некоторое время Люк начал покрикивать:
– Будь естественной! Естественной! – орал фотограф. Он уже отснял несколько катушек, но снова ухватился за «полароид»и опять принялся щелкать затвором.
Нона и Зандино стояли рядом, стараясь приободрить Бриджит.
Примерно через час кипучей деятельности Люк решил, что пора закругляться.
– Думаю, хватит, – объявил он, зевнув и потянувшись. – Что бы там ни получилось, мы это сделали.
– Когда будут готовы снимки? – спросила Нона.
– Позвоните утром моему помощнику. Бриджит все еще была возбуждена. Она вновь принялась расхаживать по студии, в восхищении разглядывая развешанные по стенам фотографии. Помимо прославленных манекенщиц, то тут, то там встречались и другие знаменитости: Сильвестер Стал лоне в ковбойской шляпе, Уинона Райдер в красном топике, Джон Бон Джови с обнаженным торсом…
– Вы знакомы со всеми этими людьми? – восхищенно обратилась она к Люку.
– Конечно, знаком, – ответила за фотографа Нона, беря в руки увеличенный снимок Робертсон и Нейчер – еще двух знаменитых манекенщиц, – на которых не было ничего, кроме туго обтягивающих джинсов. Обе девушки прикрывали ладонями обнаженные груди.
– Вот это картинка! – восхищенно воскликнула Нона.
– Да, – согласился Люк. – Я делаю рекламную кампанию для «Джинсов Рок-н-ролл». Слыхали о таких?
– Не-а…
– Еще услышите. Они еще обскачут и Гесса, и Келвина Кляйна, вместе взятых.
– Вполне возможно, – охотно согласилась Нона. – Вот только одна вещь, Люк, – добавила она, внимательно изучая снимок. – В этой рекламе нет ничего необычного. Две девушки, о которых мечтает любой парень, – все это было уже миллион раз. Тут нет никаких открытий. Робертсон и Нейчер уже обошли все обложки – от «Вог» до «Аллюр». Использовать их для чьей-либо рекламной кампании – все равно, как… удивлять кого-то старыми новостями. – Девушка помолчала, глядя на фотографа невинными глазами. – Ты ведь не обижаешься на мои слова, правда?
– Не правда, – ответил Люк, недовольный критическим замечанием в свой адрес.
– Но ведь я права.
Он сердито ткнул пальцем в дужку очков, водрузив их обратно на переносицу.
– Сделай мне большое одолжение, Нона, будь права где угодно, только не здесь.
– Ты слишком упертый. Люк. Я знаю, что говорю, потому что смотрю на все это с точки зрения покупателя.
На лице маэстро появилось озабоченное выражение. Он подозрительно глянул на Нону.
– Ты хочешь сказать, что не купила бы такие джинсы только потому, что уже видела этих манекенщиц в других рекламах и другой одежде?
– Вот именно, – дернула плечиком девушка.
– Какая же ты все-таки задница. Нона! – с возмущением фыркнул Люк. – И всегда ею была!
– Может быть, но зато я – честная задница. – Выдержав долгую паузу, она закатила глаза и задумчиво добавила:
– Вот если бы эти джинсы были на Бриджит…
– Ага, я разгадал твою игру! Ты хочешь, чтобы я снял в них твою подругу?
– А что ты от этого теряешь? – широко раскрыла глаза Нона. Люк тяжело вздохнул.
– Ладно, Бриджит, иди в примерочную. Там лежит целая кипа джинсов. Выбери себе по размеру, надень и возвращайся сюда. Топлесс .
– Голой я сниматься не буду! – возмутилась Бриджит. Может, Люк Кесуэй и великий фотохудожник, но раздеваться она не собиралась ни перед кем.
– Прикроешь сиськи ладошками, – сказал Люк. – Будешь делать в точности то, что те двое на снимке.
– Давай, – кивнула ей Нона, стремясь приободрить подругу. Легко ей говорить! Не ей же предлагают раздеваться!
Бриджит прошла в примерочную, подобрала джинсы себе по размеру и втиснулась в них. Поначалу, положив руки на обнаженную грудь, она почувствовала себя полной идиоткой, а затем подумала: в конце концов, время от времени почти всем манекенщицам приходится частично обнажаться. Кроме того, ведь не для «Плейбоя» же она позирует!
Некоторое время спустя девушка вышла из раздевалки, прикрывая груди руками, и встала в ожидании дальнейших инструкций.
– Хорошо. Становись туда, – велел Люк, показав ей на другой задник, представлявший собой полог, раскрашенный под кирпичную стену. – Встань лицом к стене, расставь ноги. Когда я скомандую, резко повернешься ко мне. Бриджит сделала все, как он сказал. Люк приник к видоискателю, что-то невнятно бормоча.
– Отлично, Бриджит. Опусти пониже голову, подними глаза и оближи губы. Вот так!
Зандино, стоявший сбоку, похвалил:
– Хороший ракурс. Люк поглядел на него.
– Тебя когда-нибудь снимали? – спросил он.
– В альбом, после выпускного вечера в школе.
– Есть идея, – проговорил, отворачиваясь, Люк. – Как у него тело, Нона?
– Закачаешься! – вздернула та большой палец.
Люк ухмыльнулся.
– Так я и подумал. У нас с тобой всегда были схожие вкусы, даже когда тебе было всего двенадцать. – Он вновь обернулся к Зандино:
– Иди в раздевалку и подбери себе джинсы по размеру.
– Верно, Зан, иди, – одобрила Нона и ободряюще подтолкнула жениха в спину. – Это только для смеха.