— Я долгое время оставался с апачами, и мое копье украшали скальпы такого же цвета, как твои волосы. Тогда это не имело для меня никакого значения, как, впрочем, и сейчас.
Дженни на мгновение потупилась. Потом, нахмурившись, пробормотала:
— Порой мы все делаем то, что вынуждены делать. Зачастую это сильно меняет нас, но, вероятно, без этого не обойтись, если хочешь выжить. Я тоже изменилась.
Кейн тотчас же подумал о том, что Дженни, очевидно, стала сообщницей бандитов, но сказать об этом он не решился, поэтому спросил:
— В каком смысле ты изменилась?
Она взглянула на него с улыбкой и ответила:
— Я сделала то, что, по своему убеждению, не должна была делать. Я испытала чувства, которые, как мне казалось, не могла испытывать. И все это произошло за каких-нибудь несколько часов.
— Вот как? — удивился Кейн.
Дженни кивнула и обхватила руками колени.
— Да, именно так. Но я себе сказала, что в остальном я осталась такой, какой была прежде. Просто обстоятельства вынудили меня приспособиться, пойти на компромисс. Но до тех пор пока я сохраняю чувство собственного достоинства и гордость, я останусь такой же, какой была.
— И ты веришь, что и я внутренне не изменился? Я правильно понял твою теорию?
Дженни снова кивнула:
— Да, ты правильно понял! В детские годы ты жил с апачами и стал одним из них. Ты играл в их игры, охотился вместе с ними, участвовал в их налетах! Но ты должен был это делать, чтобы выжить!
Кейн сокрушенно покачал головой:
— Как же ты не понимаешь? Все дело в том, что мне нравилось быть с апачами! С ними я почувствовал, что по-настоящему живу. Мне нравилось ощущать под собой полет жеребца, нравился вкус крови. Мне нравилось рисковать жизнью и уходить от смерти без единой царапины. Все это меня возбуждало, и теперь мне этого не хватает.
— Тогда почему ты к ним не вернулся?
Кейн поднялся на ноги и провел ладонью по волосам.
— Тебе следует знать, что вернуться в прошлое невозможно. Возвращаясь, никогда не находишь того, что было.
— Разве?
Он пристально посмотрел на нее, и от его взгляда повеяло холодом.
— Да, невозможно! Я это точно знаю. Испытал на собственной шкуре. Я уехал на несколько лет, чтобы получить образование. — Он грустно улыбнулся. — Это была давняя мечта Данзы. Он полагал, что образованный человек сможет помочь апачам.
— И что же?
Кейн покачал головой:
— Ничего не вышло. Я должен был это предвидеть, но в душе все же тлела надежда… Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Судьба индейцев предрешена, и в книге истории им уготована участь примечания в конце страницы.
— Но пытался ли ты вернуться по-настоящему? — не унималась Дженни. — Пытался ли вернуться так, чтобы жить бок о бок с Данзой?
Кейн пожал плечами.
— Мы до сих пор часто встречаемся. И я считаю, что так лучше. Не возникает проблем. — Кейн криво усмехнулся и добавил: — Теперь, когда ты все узнала обо мне и сделала какие-то выводы, расскажи о себе. Так будет справедливо.
— Моя история не такая захватывающая, — пробормотала Дженни. — Мой отец погиб на войне, оставив мою мать вдовой с двумя детьми и сестрой, и нас всех нужно было как-то прокормить. Тогда был издан печально знаменитый приказ, в соответствии с которым все жители Миссури, не пожелавшие присягнуть на верность Северу, должны были покинуть свои дома. Моя мать, отважная мятежница, если ее можно так назвать, отказалась повиноваться, и нам пришлось уехать. Погрузив все свое имущество в две повозки, мы отправились в Бракстон, штат Техас. Там мать открыла магазинчик дамских шляпок, а три года назад умерла. Остальное тебе известно.
Дженни не сознавала, как сильно сжимала кулаки, пока не взглянула на свои руки. Костяшки ее пальцев побелели. Она постаралась расслабиться.
— Скучно, не правда ли? — Она попыталась улыбнуться. Кейн подбросил в огонь несколько хворостин.
— В твоем изложении — пожалуй. И мне остается только догадываться, сколько страха, боли и скорби вы перенесли за это время.
— Да, нам было тяжело.
— А что заставило твоего брата примкнуть к банде Доусона?
Неожиданный вопрос застал ее врасплох, и Дженни задумалась. Немного помолчав, пробормотала:
— Потому что он не хотел оставаться дома с двумя женщинами и становиться шляпником. Джонни считал, что мужчине больше подходит…
— Совершать налеты с бандой грабителей и убийц? — услужливо подсказал Кейн.
Дженни невольно поморщилась.
— Да, вероятно. Но его гораздо больше привлекала романтическая сторона дела. Он воображал себя героем вроде Робин Гуда и собирался грабить богатых, чтобы раздавать награбленное бедным. Джонни никогда всерьез не задумывался о жизни, иначе ни за что бы не связался с бандитами, я уверена.
— А теперь? Он все еще с ними?
— Возможно, он испытывает чувства сродни тем, что испытывал ты, когда участвовал в налетах с апачами.
Кейн вздрогнул как от удара, и Дженни тут же пожалела о своих словах. Похоже, она угодила не в бровь, а в глаз.
— Кейн, прости, — пробормотала она.
— Можешь не извиняться. Это правда.
У костра воцарилось молчание. Было очевидно, что говорить больше не о чем.
Костер почти потух, но они все еще не спали. Оба молча смотрели на догорающие угли, при этом каждый думал о своем. Ветер лениво покачивал ветки тополя, и одна из них то и дело щекотала Дженни щеку. В очередной раз отстранив ветку, она вдруг в испуге прошептала:
— Может, это индейцы? Слышишь? Кажется, воет койот…
Кейн посмотрел на нее с удивлением:
— Это действительно койот.
— Как ты их различаешь? В прошлый раз, когда на нас напали команчи, тоже казалось, что воет настоящий койот.
— От воя койотов не бывает эха. Только от людей. -Эхо?
— Да, — кивнул Кейн. — Звуки, производимые животными, вероятно, чем-то отличаются от человеческих. Во всяком случае, только голоса людей вызывают эхо.
Дженни немного успокоилась и вскоре наконец-то уснула. Где-то среди ночи она, вероятно, придвинулась к Кейну поближе, потому что когда проснулась еще до наступления утра, то обнаружила, что лежит, прижавшись к его спине и обняв его одной рукой. Подобная фамильярность ее испугала — словно они были любовниками не несколько часов, а уже многие месяцы. Она потерлась носом о колючее одеяло, которым он был накрыт. Одеяло пахло пылью и табаком. Дженни закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
Где-то поблизости завыл койот. Ему ответили другие койоты, и Дженни еще крепче прижалась к Кейну. И тут вдруг послышался его тихий шепот:
— Дженни, молчи и не шевелись, пока я не разрешу.
Припомнив другие обстоятельства, когда ему пришлось отдавать столь же лаконичные приказы, Дженни беспрекословно подчинилась. Сжимая в руке ружье, как будто с ним спал, Кейн осторожно выкатился из-под одеяла.
Дженни молча наблюдала за ним из-под края одеяла. Спрятавшись за ствол дерева, Кейн всматривался в предрассветный сумрак. Снова завыл койот, и Дженни вздрогнула. Наверное, ей следовало бы прислушаться, чтобы определить, есть ли эхо.
Кейн, прижав ладонь ко рту, издал пронзительный свист, показавшийся Дженни криком птицы. Тотчас последовал ответный свист, и Кейн, выругавшись сквозь зубы, пробормотал:
— Снова команчи… Но это не те, это совсем другие. Сейчас они появятся здесь.
И Кейн не ошибся. Несколько минут спустя к ним подошли два усталых немолодых воина. Они шли, подняв вверх руки — в знак мира. Кейн наблюдал за ними, вскинув ружье, но на его лице не было абсолютно никаких эмоций. Незваные гости остановились неподалеку от едва тлевшего костра. Один из них жестом показал, что голоден.
Коротко кивнув в ответ, Кейн направился к седельным сумкам.
— Дженни, дай им что-нибудь из наших припасов, — распорядился он. — Что угодно.
Высунув голову из-под одеяла, она с выражением ужаса уставилась на престарелых воинов. Несмотря на седые волосы и тощие руки, индейцы внушали ей страх. Однако она поднялась и склонилась над сумками. Кейн же проговорил: