В прежней жизни я не знала, что может быть жизнь после. Другая. А теперь знаю, что тот безрукий человек чувствовал.
В ботинках у меня камешки, как после взрыва моста залетели, так не вытряхнула. Марси еле плетется, ей бы водички и съесть чего. Мы от фермы на пол-лиги отошли, и я решила, что пора отдохнуть. Делаем привал в руинах какого-то здания Разрушителей. Среди развалин растут корявые сосенки, мы под ними в тенечке приладились.
Рыжая лошадка пасется, жухлую крапиву жует. Я высыпаю из ботинка горсть щебня. Марси тоже ботинки расшнуровывает, морщится от боли.
— Ты как? — спрашиваю я.
Она кивает. Я протягиваю ей бурдюк с водой. Марси пьет долго, жадно.
— Ох, хорошо, — вздыхает она.
Я тоже глотаю воды, наливаю плошку для Нерона, жду, пока он напьется, потом стряхиваю капли ему на голову, а то ему жарко. От удовольствия он закрывает глаза. Шарю в котомке, ищу съестного. Нахожу черствую лепешку, обернутую в жухлый лист. Горькая, потому что мука из кореньев.
— Вот, а больше и нет ничего, — говорю я.
— Ну, кому как. Мне и это в радость, — отвечает Марси.
Я отдаю ей лепешку. Мне есть совсем не хочется. Подбираю с земли сосновые шишки, выковыриваю из них орешки, кормлю ими Марси и Нерона.
Марси жует медленно, растягивает удовольствие.
— Вот какая свобода на вкус, — говорит она. — И горькая, как коренья, и сладкая, как орехи. Кто б мог подумать? И кто б мог подумать, что ты меня спасешь? Надо ж, как случай повернулся.
— Скажешь тоже, случай, — отвечаю я. — Так суждено было.
— Не зря, видать, твой па по звездам читал. Кто знает, может, ты и права.
Марси доедает лепешку. Нам обеим хочется расспросить друг друга, но мы молчим. Несказанные вопросы будто висят в воздухе, давят. Меня распирает от желания все рассказать. Во всем признаться.
— Знаешь, как мы с Кривого ручья ушли, с нами столько всего приключилось, — начинаю я. — Мы до Города Надежды добрались… Правду ты говорила, гиблое место. Даже хуже. Ну, я там… В общем, хорошего мало. Я людей убивала. Не потому что хотела, а пришлось. Иначе б меня убили. Скажи, это очень плохо?
Ох, не собиралась я все это Марси говорить.
— Да, трудный это вопрос, — вздыхает она. — Хорошо ли людей убивать?
Я только собираюсь спросить, когда ее в рабство захватили, как Марси продолжает:
— Однажды тонтоны к Кривому ручью заявились. Может, прогнать хотели или убить, а землю отобрать. Меня плетьми отстегали, а потом узнали, что я лекарь, и нашли мне занятие в доме детства. Я роженицам помогала. Только детишек в чистое поле выносить отказывалась. Не по мне это. Знаешь, хворых малышей там оставляют на ночь, вот они и замерзают. Или дикие звери их прибирают.
Я киваю.
— Насущная необходимость, говорят, — вздыхает Марси. — Вынесут голенького младенчика на всю ночь… Если не замерзнет, значит, крепкий, жить будет. Только я не припомню, чтоб кто из детишек выжил. Я по ночам украдкой к ним бегала, спасти хотела. Чего только не придумывала. Тонтоны меня всегда ловили, били до полусмерти, а потом им надоело со мной возиться, вот и отправили дороги строить. Нас к новому месту везли, а тут вы как раз мост и взорвали.
— Слушай, а чего это они затеяли? — спрашиваю я. — Новые дороги в Рези, поселенцы тоже. Тут же жить нельзя, мертвое место, пустынное.
— Не знаю, — говорит Марси. — Но вот что тебе скажу. Эти псы здоровенные, что по лесу бегали…
— Ага, я по ручью от них ушла.
— Так вот этих псов какой-то тонтон привел. Мы уж долго ехали, а тут вдруг он появился, встал в конец каравана, будто так и надо. Никто из тонтонов и слова не сказал, но все знали, кто это. Сразу приосанились. Такого важного человека не зря к ним послали. Наверное, дорога эта им для чего-то очень нужна.
— Похоже, ты права, — говорю я.
— Я тебе вот еще что скажу — на этой дороге я бы и померла. Сил у меня уж не осталось.
— Ничего, мы тебя подкормим, силы вернем.
Марси задумчиво жует сосновый орешек, морщится, поправляет железный ошейник.
— Тяжело? — спрашиваю я.
— Самое страшное, что к нему быстро привыкаешь.
Марси запрокидывает голову и закрывает глаза. На руках и плечах, расцарапанных Нероном, запеклась кровь. Я достаю из котомки кошель с целебными травами, смачиваю водой кончик шимы и осторожно обтираю царапины. Марси улыбается.