Джадд больше не мог есть подливку, но это не имело значения. Он все равно не был голоден. Надвигающаяся гроза вызывала в нем беспокойство, какое-то безотчетное волнение.
Ни на минуту он не забывал, что в этот день должна была бы состояться его свадьба. Сегодня ночью он наконец заключил бы Джинджер в объятия и насладился страстью, на которую до сих пор мог лишь надеяться.
Почему, черт возьми, она хотела, чтобы он подписал это проклятое добрачное соглашение? Неужели не понимала, как сильно это оскорбит его, не понимала, что соглашение будет стоять между ними и в конце концов разрушит их брак? Попросив его подписать соглашение, она унизила его любовь к ней, усомнилась в его честности.
Когда первый гром прогремел в небе, он решил снова пойти в коровник. Сегодня днем он начал его чистить. Может быть, еще несколько часов физического труда окажутся достаточно утомительными, чтобы он перестал мечтать о Джинджер и о том, что могло бы быть.
Джинджер стояла у окна, наблюдая, как природа показывает свой характер. Мать-Природа с шумом проявляла свое дурное настроение, извергая молнии, как ребенок во время крайнего возбуждения разбрасывает игрушки.
Ночь наступила так быстро, будто кто-то задернул на окне шторы. Если бы не молнии, пронзающие небо, была бы кромешная тьма.
Джинджер отошла от окна, пытаясь преодолеть панику, которая всегда охватывала ее во время грозы. С болью она вспомнила, что в прошлый раз нашла покой и утешение в сильных объятиях Джадда. Сейчас утешения не будет. Возможно, он сидит внизу и ждет, когда она прибежит к нему в панике. Не дождется. Лучше уж забиться под кровать и дышать там пылью, только не искать общества Джадда.
Невольно она вздрогнула и вскрикнула: раздался грохот и вспышка молнии ярко осветила спальню, на мгновение ослепив Джинджер.
Когда зрение восстановилось, Джинджер вернулась к окну. Судя по звуку, молния ударила где-то очень близко. Она выглянула, но все как будто было в порядке. Блеснула новая молния, и когда опять наступила темнота, Джинджер увидела языки красно-золотого пламени, танцующие на крыше одного из курятников. Пожар… это слово пробудило ужас.
– Джадд, курятники горят! – пронзительно закричала она, кубарем скатываясь с лестницы.
Джинджер побежала на кухню, но Джадда там не было. Она снова помчалась наверх, в его спальню, но там его тоже не было. О Боже, где же он?
И опять кубарем вниз, к задней двери. Языки пламени были теперь выше и ярче. Глядя на пожар, Джинджер видела, как сгорают надежды Джадда, все его мечты о будущем «Островка спокойствия» превращались в дым. И что бы ни произошло между ними, какая бы боль все еще ни лежала у нее на сердце, она не могла стоять сложа руки и смотреть, как огонь пожирает мечты Джадда. Не раздумывая, Джинджер выбежала на улицу: ею двигала любовь, все еще пылающая в ее сердце.
Ветер яростно набросился на нее, преграждая путь к курятникам. От грома сотрясалась земля, а молнии, казалось, преследовали бегущую девушку.
Когда Джинджер добралась до цели, она поняла, что горит только один курятник. Крыша курятника, в котором находились подросшие цыплята на продажу, горела в двух разных местах, и пламя уже начало спускаться вниз по стене, к двери. Даже сквозь шум грозы она услышала неистовое кудахтанье птиц, находящихся внутри. Подойдя еще ближе, Джинджер закашлялась от дыма. Она должна что-то сделать. А не то все птицы задохнутся. Надо подойти так близко, чтобы открыть дверь и выпустить цыплят.
Джинджер прикрыла лицо рукой и побежала к двери, огонь обжигал ей кожу. Пепел кружился в воздухе, оседая на ее волосах, она задыхалась от кашля. Дверная ручка была горячей, но Джинджер смогла отпереть и распахнуть дверь. Она отступила, ожидая, что цыплята начнут вылетать. Выскочили только два цыпленка, хлопая крыльями и голося от страха. Джинджер подумала, что за ними последуют остальные. Но нет! Она все еще слышала шум паники, доносящийся изнутри.
Тогда она вспомнила, почему так сильно ненавидела цыплят. Не только потому, что они были уродливые, шумные и грязные. Больше всего потому, что они были такие тупые. Они были слишком глупыми, чтобы выбежать в открытую дверь и спастись от смерти. Ей придется войти в курятник и выгнать их.
Мгновение Джинджер постояла в нерешительности, видя, как клубы дыма вырываются изнутри, потом стащила с себя футболку, закрыла ею рот и нос и шагнула в наполненный дымом ад.
Джадд тяжело вздохнул и смахнул пот со лба тыльной стороной руки. Он посмотрел вокруг себя с удовлетворением. Коровник не был таким чистым уже много лет.
Надо идти назад в дом и найти Джинджер. Возможно, она сидит где-нибудь съежившись, пытаясь спрятаться от грозы, разбушевавшейся на дворе. Хотя Джадд все еще был зол на нее, все еще обижен, он знал, что в эту минуту Джинджер нуждается в его поддержке. Он не мог отказать ей в утешении. Каковы бы ни были их отношения, что бы между ними ни произошло, он не хотел, чтобы она осталась в одиночестве, лицом к лицу со своим страхом.
Он вышел из коровника, первые капли дождя упали на голову, сильный ветер дул в лицо. Джадд побежал к дому, но, взглянув на курятники, увидел оранжевое зарево. О Господи, пожар! Он изменил направление, помчался вниз с холма в сторону этих построек, сердце бешено колотилось в груди.
Подбежав ближе, Джадд увидел повсюду снующих цыплят. Как они выскочили? Судя по тому, как пламя пожирало постройку, цыплята должны были изжариться. Потом Джадд увидел цыплят, выбегающих из открытых дверей курятника, а за ними выскочила полуобнаженная Джинджер, ее волосы были запачканы копотью, она ругалась, громко кричала и махала руками над головой. Сердце Джадда зашлось.
– Джинджер… что, черт возьми, ты делаешь? – закричал он, хватая и оттаскивая ее от горящего строения, быстро проверяя, в порядке ли она.
– Я пытаюсь спасти твоих треклятых, тупых цыплят! – крикнула она в ответ, вытирая заплаканное, перепачканное сажей лицо тыльной стороной руки.
И тут дождь полил как из ведра.
– Пошли, – сказал Джадд, потянув ее к коровнику.
– Но ведь пожар!
– Проливной дождь потушит пожар, – ответил он.
Они побежали к коровнику и, пока добрались до укрытия, промокли до нитки.
Внутри видавшего виды старого строения Джинджер рухнула в свежее сено. Джадд нашел старую рабочую рубашку и молча передал ей, потом сел рядом на сено. Джинджер надела рубашку. Она пахла Джаддом, это был смешанный аромат свежести, люцерны и солнечного света, присущий ему одному.
– Мы заново отстроим курятник. Большинство цыплят спасено, – сказала Джинджер, когда у нее восстановилось дыхание.
Джадд покачал головой.
– Это тебе решать, – сказал он.
Джадд провел рукой по волосам и посмотрел на нее.
С почти черными волосами и взволнованным, перепачканным копотью лицом Джинджер казалась ему еще более прекрасной, чем когда-либо. И Джадд понял, что ему нужно делать.
Он никак не мог оставаться здесь, в «Островке спокойствия», видя ее, любя ее, но понимая, что она никогда ему не достанется. В его жизни ферма занимала важное место, но вдруг он понял, что без Джинджер она для него ничего не значит.
– Я уезжаю, Джинджер.
Его голос был таким негромким, слова такими мягкими, что на мгновение ей показалось, что она ослышалась.
– Что?
Джадд посмотрел в сторону, избегая ее взгляда.
– Ты таки получила то, что хотела. К концу недели я возьму расчет, и «Островок спокойствия» будет принадлежать тебе целиком.
Джинджер смотрела на него, ожидая, что сейчас придет в восторг. Она всегда предполагала, что будет вне себя от радости, если Джадд когда-нибудь покинет «Островок спокойствия». Но восторга не было. Наоборот, от глубокого отчаяния на глаза навернулись слезы.