Журнал имел свой облик, свою идейно-эстетическую программу. Борьба за реализм являлась его творческой программой. Прославление революции и укрепление и защита советского строя выражали его политическую линию.
В. И. Ленин внимательно следил за работой журнала. Какое важное значение придавал он «Красной нови», видно из того, что в первом ее номере он опубликовал свою знаменитую статью «О продовольственном налоге». В дальнейшем он помогал журналу советами и критикой его ошибок. Воронский считал своим долгом информировать Ленина о Деятельности и «литературном курсе» журнала. В письме к Ленину от 21 апреля 1922 года он сообщает: «В противовес «старикам», почти сплошь белогвардейцам и нытикам, я задался целью дать и «вывести» в свет группу молодых беллетристов – наших и близких нам. Такая молодежь есть. Кое-каких результатов я уже добился. Дал Всеволода Иванова – это уже целое литературное событие, ибо он крупный талант и наш. Есть у меня С. А. Семенов, Зуев, Либединский, Н. Никитин, Федин и др. Все это молодежь – самый старый В. Иванов, 27 лет, все они из Красной Армии, из подлинных низов с красноармейскими звездами. Твердо уверен, что через год-два эта зелень совсем окрепнет и займет места Чириковых и прочих господ, и займет с честью»[69].
Алексей Максимович Горький, уехавший в конце 1921 года за границу, продолжал оказывать журналу всяческое содействие: публиковал свои произведения, давал советы и указания через переписку с Воронским.
В 1923 году, когда началась полемика с напостовцами, «Красная новь» превратилась в самый авторитетный и популярный литературно-художественный журнал нашей страны.
В первом номере журнала «На посту» имя А. Воронского упоминается лишь однажды, да и то в ряду других имен деятелей культуры. Г. Лелевич в статье «Нам нужна партийная линия» пытается доказать, что такой линии пока в литературе нет и что повинны в этом сами коммунисты – руководители идеологического фронта: «Осинский застыл в молитвенном экстазе перед «инокиней» Ахматовой. Тяжелодумный Чужак семенит за грузной фигурой Маяковского. Чадолюбивый Воронский усиленно поливает из лейки «Красной нови» пахучие овощи пильняковского сорта. Занозистый Сосновский зычно провозглашает здравицу в честь Демьяна Бедного»[70]. Однако уже в данной развернутой саркастической метафоре заключен главный смысл борьбы напостовцев против Воронского.
Лефовцы представили дело так, будто напостовцы основной удар нанесли по ним, и посоветовали «милиционеру на посту» повернуть свою оглоблю «направо», в сторону Воронского. Но этот совет был излишним и запоздалым. Первый номер «На посту», не говоря о последующих, был направлен прежде всего против Воронского. В передовой статье журнала, имевшей характер манифеста и написанной с явной претенциозностью, два центральных положения резко направлены против позиции Воронского: 1) отношение к классическому наследству, 2) отношение к попутчикам.
Разберем их по порядку. Вот первое из них: «Мы будем бороться с теми Стародумами, которые в благоговейной Позе, без достаточной критической оценки застыли перед гранитным монументом старой буржуазно-дворянской литературы и не хотят сбросить с плеч рабочего класса ее гнетущей идеологической тяжести»[71].
Под Стародумами подразумевался прежде всего Воронский (и он это сразу понял), затем Луначарский и все, кто высоко ценил классическое наследство. «Старой буржуазно-дворянской литературой» тогда называлась великая реалистическая литература XIX века. Как видим, напостовцы хотят «сбросить с плеч рабочего класса гнетущую идеологическую тяжесть» классической литературы.
Но, может быть, поспешно делать подобный вывод? Может быть, в стремлении напостовцев к броской фразе утерян ее точный смысл? Проследим за дальнейшими выступлениями напостовцев по этому вопросу.
В упомянутой выше передовой статье со всей категоричностью сказано: «Прежде всего пролетарской литературе необходимо окончательно освободиться от влияния прошлого и в области идеологии, и в области формы»[72]. В статье Ил. Вардина «О политграмоте и задачах литературы» говорится: «Литература прошлых эпох была пропитана духом эксплуататорских классов. Она отражала навыки и чувства, идеи и переживания князей, дворян, богачей – словом, «верхних десяти тысяч»… Выражаясь по-пильняковски, глазами буржуа, глазами дворянина смотрела литература на все явления современной ей жизни. Иначе и не могло быть, ибо буржуазия и дворянство командовали, и командовали также неизбежно и в области искусства»[73].