О своей заветной мечте стать писателем впервые, и то в личном письме к старшему другу и наставнику, Александр Фадеев поделился, когда вплотную приступил к теме «Разгрома», когда почувствовал, что зреет, просится на бумагу его первая большая вещь, когда понял, что может не написать ее или слишком задержать из-за повседневной, без остатка поглощающей все время работы секретаря райкома партии. 26 сентября 1924 года, все еще за подписью «Ал. Булыга», он обращается с просьбой к старой большевичке Р. С. Землячке, с которой был знаком еще по Москве, по партийной работе в Замоскворецком райкоме РКП(б): «В моей жизни появилось новое обстоятельство, заставляющее меня подумать о некоторой «смене вех»[8]. Затем он рассказывает о своих литературных успехах, о том, что его произведения («Против течения» и «Разлив») были встречены «положительно нашей партийной критикой», что издательство «Молодая гвардия» «сразу же купило их для издания отдельной книгой» и что, наконец, эта же «Молодая гвардия» предлагает ему перейти на литературное творчество. Но, сообщает дальше Фадеев (и это представляет собой интерес), «я не обращался к парторганизациям с просьбой о некоторой разгрузке, так как партийную работу очень люблю, а что будет в дальнейшем из моих писаний, тогда не знал»[9]. А вот теперь, дескать, когда журнал «Октябрь» и другие журналы заинтересовались его новой повестью, которая еще находится в проекте, и приглашают его в сотрудники, теперь он начинает убеждаться, что у него есть «не только большое желание, но и способности к этому делу», и просит содействия в переводе его на газетную работу, которая не будет противоречить его склонности к литературе.
В этом же письме к Р. С. Землячке со всей определенностью выражены взгляды Фадеева на роль литературы в общественной борьбе, в строительстве нового общества. «Я всегда считал (и это мнение мое подтверждено партией в резолюциях XIII съезда о печати) литературу очень важным явлением в жизни и до сих пор держусь того мнения, что овладеть ею в процессе революционной борьбы для пролетариата совершенно необходимо»[10].
Как видим, он «всегда считал», больше того, это мнение его «подтверждено партией». Действительно, здесь выражено глубокое и искреннее убеждение, формировавшееся годами. В 1921 году в первый же месяц пребывания в Москве, после просмотра пьесы Луначарского «Слесарь и канцлер», он подвергает ее автора резкой критике: «Ведь вот Луначарский! Талантливый человек, великолепно изображает весь ужас рухнувшего строя… но только пытается дать частицу нового быта и новых людей, моментально съезжает на слабенькую французскую мелодраму. И в творчестве всех наших талантливых интеллигентов я все натыкаюсь на «сей печальный факт»[11]. Из этого «печального факта» делается вывод: «Бесконечно правы пролетарские поэты, когда говорят, что новая поэзия и литература будут созданы самим пролетариатом»[12]. И в этом таится одно из главных заблуждений А. Фадеева, от которого он освободится лишь в 1932 году.
В конце 1921 года, ознакомившись со всевозможными «поэтическими кафе» (футуристами, имажинистами, «ничевоками»), он констатирует их «несомненный прогрессирующий упадок из-за собственной идеологической слабости». И дальше опять провозглашается ясно выраженная позиция: «Придет время, и о первых забудет «неблагодарное» потомство, вспомнит история только Маяковского, а Пролеткульты станут рассадником нового искусства. Так будет, что бы ни писал и о чем бы ни плакал Чужак»[13].
Просьба Фадеева о переводе на газетную работу была удовлетворена. 6 октября 1924 года он становится заведующим отделом партийной жизни газеты «Советский юг» в Ростове-на-Дону. Два года пребывания на Северном Кавказе были исключительно плодотворными в деятельности молодого писателя. Здесь он (с конца 1924 г.) начинает работать непосредственно над «Разгромом» (первоначальное название «Враги») и в основном заканчивает его к отъезду на постоянное жительство в Москву.