И ничего из этого не случилось бы, если бы я не напился.
Я прижался щекой к ее ладони и поцеловал запястье.
– И сейчас, когда я знаю, что мы созданы друг для друга, ты должна выздороветь, чтобы Земля не взорвалась. Ты сможешь сделать это, Сириус? Я обещаю, что не выйду отсюда без тебя. Даже для того, чтобы принять душ. Даже для того, чтобы купить твое любимое шоколадное печенье. Но обязательно найду кого-нибудь, кто доедет до Нью-Йорка и привезет их тебе.
– Я люблю тебя. – Слезы Рози полились по щекам.
Скользнув по моей щеке, ее дрожащие пальцы прижались к моим губам, и я понял, что тоже пролил несколько слез. Хотя не мог вспомнить, когда плакал в последний раз. Я не относился к тем людям, которые рыдают. И честно считал, что плакал в последний раз, когда Нина бросила меня в Walmart. Но сейчас по моему лицу текли слезы, потому что женщина, которую я любил больше самой жизни, проигрывала битву, на которую попала из-за меня.
– Я люблю тебя, малышка ЛеБлан, – сказал я. – Чертовски сильно. Ты научила меня любить. У меня хорошо получается?
Она улыбнулась, и по ее щеке скатилась еще одна слеза.
– На пять с плюсом, – прошептала она. – У тебя прекрасно получается. Можешь мне кое-что пообещать?
– Все, что угодно.
– Живи.
– Только с тобой.
– И заведи детей. Много детей. Они прекрасны.
– Рози…
– Я не боюсь. Потому что получила от жизни все, что хотела. Тебя.
– Рози…
– Я люблю тебя, Земля. Мне было очень хорошо с тобой.
– Роза!
Ее глаза закрылись, двери тут же распахнулись, а звук на ее мониторе стих, разрывая мое сердце на части.
Кусок.
За куском.
Эпилог
Дин
Три года спустя
– Чувак, какого черта творит твой сын?
– Это не мой сын.
– Нет, черт побери, это он. – Трент подносит бутылку пива к губам и делает медленный глоток. – На нем гребаная разноцветная куртка. Это точно Найт.
Мне приходится прищуриться, потому что даже в сентябре в Тодос-Сантосе чертовски ярко светит солнце, и конечно же это мой сын. Мой четырехлетний малыш… А что он творит? Трудно разглядеть, но, зная Найта, вряд ли это что-то хорошее, и, скорее всего, придется вновь отправить его в угол. Этот парень видел больше стен, чем создатели фресок.
Он моя копия, только на стероидах. А за его невинной улыбкой скрывалось развязное поведение и любовь к проделкам.
– Кажется, он только что нарисовал гигантский член на лбу дочери Джейми, – встревает в разговор Вишес, уставившись на свой стакан с виски, словно в нем содержатся ответы на все тайны жизни.
Я делаю глоток воды. Последние три года я пил только ее. Но не собираюсь вас уверять, что стал примерным христианином, как Дональд Уиттакер. Мне чертовски хочется выпить. Вот только трезвый образ жизни – это жертва, на которую мне пришлось пойти ради своей семьи.
Вишес толкает Джейми локтем и указывает подбородком на Найта и Дарью.
– Как по мне, так это желание заявить свою собственность с ранних лет. Твоя дочь влипла. Лучше приглядывай за парнем.
– Они просто дети, придурок. И играют.
– Играют, – протяжно произносит Вишес. – Если мне не изменяет память, ты играл в подобные игры с Мэл. Но только с настоящим членом, и оставляя отметки не на лбу.
Закончив свою речь, Вишес тут же получает удар по руке. Я кручу обручальное кольцо на пальце и смотрю, как наши дети носятся вокруг под яркими солнечными лучами.
– Найт! – зову я сына.
Он тут же поднимает взгляд на меня, сжимая в маленьком кулаке маркер.
О, черт.
Похоже, это не обычный маркер. А перманентный.
– Подойди сюда, пожалуйста. – Я киваю на место, где стоим мы с Джейми, Вишесом и Трентом. Луна в черной майке, черных джинсах и черных кроссовках крепко обхватывает ногу отца, словно это ее якорь. Ее серо-зеленые широко открытые глаза изучающе смотрят по сторонам.
Найт спешит к нам, чрезмерно размахивая руками. Сегодня мы празднуем его четвертый день рождения, и здесь собрались все его друзья из садика. Трент переворачивает стейки и котлеты для гамбургеров, у гигантского бассейна расположились киоск с хот-догами, клоун, фокусник и автомат с сахарной ватой. Только лучшее для моего сына.
Знаю, знаю, я субъективен и бла-бла-бла. Но клянусь, этот ребенок – нечто особенное. Мы с женой поняли это в ту же секунду, как увидели его.