— Прости, Гризли Адамс. Я просто подумала, ты родился здесь и воспитан волками.
— «Харлей Дэвидсон» делают в Китае. Среди прочих мест.
Ее улыбка исчезает, челюсть падает.
Я наклоняю голову.
— Не может быть.
Она не может быть такой невежественной.
— Война между французами и индейцами действительно произошла, и по «Последнему из могикан» уже сняли фильм.
Ее довольная улыбка подтверждает, что она не невежественна. Она специально подначивала меня, и я попался на удочку.
Разочарованный тем, как легко она смогла добраться до меня, я возвращаюсь к работе с рыболовной приманкой и пытаюсь подавить раздражение, которое скручивает мой желудок. Теперь, когда у нас кончилось свежее мясо, я надеюсь раздобыть немного рыбы. У меня есть немного сублимированных продуктов, но я хотел бы сохранить их только для чрезвычайных ситуаций. Наличие дополнительного рта для кормления значительно напрягло мой рацион питания.
— Куда ты идешь? — спрашивает она, когда я встаю и беру свою удочку и припасы. — Ловить рыбу? Поблизости есть озеро? Я могу пойти…
Я захлопываю дверь, прежде чем она успевает произнести еще хоть слово.
Эта хижина всегда была моим убежищем. С ней же она больше похоже на обитую войлоком камеру.
От хижины до озера всего несколько минут ходьбы. Потрепанный причал простирается всего на несколько метров вглубь озера, а старая гребная лодка перевернута на берегу и в основном съедена стихией. Каждую осень я говорю себе, что, когда наступит лето, я переделаю причал и куплю новую лодку, но каждый раз слишком занят, чтобы это делать. Учитывая гордость моего деда за свою собственность, держу пари, что он грозит мне пальцем из могилы за то, во что я позволил ей превратиться.
Холодный моросящий дождь просачивается с грозового серого неба, когда я устанавливаю приманку и леску.
Воспитан волками.
Она в чем-то права.
— Ты другой. Но мир не будет крутиться вокруг тебя. Тебе нужно научиться приспосабливаться к миру.
Слова дедушки звенят у меня в ушах.
Приспосабливаться к миру.
Мой успех в этой жизни всегда зависел от моей способности подражать окружающим. Я научился, когда уместно пожимать руки и улыбаться тем, для кого мне нужно устроить шоу, но шоу утомительно.
Она думает, что меня вырастили волки, хотя еще даже не видела меня в худшем состоянии.
И чертовски надеюсь, что не увидит.
ДЖОРДАН
Значит он не горец.
Гризли отреагировал на мою травлю, чтобы доказать, что не провел всю свою жизнь в этой бревенчатой лачуге.
Я прочитала столько глав, сколько смогла, пока не решаю, что он находится на приличном расстоянии и занимается рыбной ловлей. Я откладываю книгу и встаю, чтобы исследовать пространство. Мои ребра болят, но ноги снова чувствуют себя полезными, а голова менее затуманенной. На цыпочках иду в дальний конец комнаты, где мужчина проводит большую часть своего времени, сидя за маленьким столиком. Мне было интересно, что он делает, когда молча сидит ко мне спиной. Посреди стола стоит деревянная коробка размером с обувную. Дерево выглядит старым и выветренным, а на поверхности вырезаны буквы «АДН».
У него есть имя.
Я поворачиваюсь к двери, надеясь, что меня не поймают за подглядыванием. Мои пальцы чешутся открыть крышку, но в затылке вспыхивает предупреждение. Хочу ли я знать, что находится в коробке Гризли? Что, если это человеческие кости? Орудия пыток?
Мое любопытство перевешивает чувство опасности, и я открываю крышку.
Плоскогубцы с игольчатым носом, маленький нож и рыболовные крючки разного размера разделены небольшими деревянными перегородками, а еще есть пушистые, похожие на жуков, творения, которые, как я предполагаю, являются рыболовными приманками.
Он их сам делает?
Я предположила, что мужчина, который односложно общается и всегда ворчит, не может быть творческим человеком. Вытаскиваю крючковатого пушистого жука из отсека и осматриваю его, прежде чем положить обратно и перейти к следующему. Некоторые кажутся старше других, крючок темнее, а перья редкие. У некоторых есть глаза, приклеены суперклеем, что еще раз подтверждает, что АДН иногда бывает в городе.
Он ходит туда пешком? У него должен быть автомобиль или какая-то связь с цивилизацией поблизости.
Звук крошечных ледышек, бьющихся в единственное окно, привлекает мое внимание. На улице ледяной дождь. Мои плечи опускаются в поражении. Если погода не прояснится, то я не выберусь отсюда до весны. Я мало что знаю о выживании в дикой природе, но знаю, что нельзя идти по тропе, которая была смыта дождем или покрыта снегом.
Закрываю коробку, оставляя все там, где было, и возвращаюсь на свое место на полу возле печи. Мой взгляд скользит по строчкам книги, но мысли сосредоточены на том, чтобы узнать больше о моем таинственном спасителе.
Конечно, если бы у него был способ вытащить меня отсюда, он бы уже это сделал.
Так ведь?
Клянусь, я чувствую, как земля вибрирует с каждым шагом, когда мужчина приближается к хижине, и когда дверь распахивается, поток холодного воздуха следует за ним внутрь.
В одной руке он держит удочку, в другой — рыбу.
Он не смотрит на меня, бросая рыбу в металлический таз, который выглядит точно так же, как тот, который я использую, чтобы поставить пивные бутылки на лед во время вечеринки. Затем он направляется к задней части печи, чтобы снять мокрое пальто и ботинки.
Я стараюсь не пялиться на его широкие плечи и бицепсы, которые изгибаются под его бледно-серым термобельем. У него тело человека, который часами проводит в спортзале, что не имеет смысла, если только он не сгибает сосны и не приседает с валунами в руках.
— Который час? — спрашиваю я ему в спину, пока мужчина подкладывает дрова в печь.
Как и ожидалось, он не отвечает.
— На тебе часы. На них не указано реальное время?
Гризли выхватывает длинный тонкий клинок с оружейной стены и подходит к раковине.
Раскаленный гнев тихо шевелится во мне. Почему он упорно игнорирует меня? Почему, по крайней мере, не попытается поддержать разговор хотя бы для того, чтобы быстрее скоротать время? Требуется больше усилий, чтобы игнорировать меня, чем отвечать!
Я осторожно поднимаюсь на ноги и иду к нему. Он игнорирует меня, но будет ли делать то же самое, когда я нахожусь в его личном пространстве?
— Я могу помочь? — говорю я, не подходя к нему близко, на случай, если он нервничает. Я не дура — он заправски орудует ножом.
Его руки по-прежнему орудуют, и хотя его подбородок остается прижатым к груди, когда он сосредотачивается на рыбе, мужчина поднимает взгляд на стену перед собой. Его челюсть дергается.
— Я лишняя пара рук, и нет причин, по которым я не могу помочь.
Мужчина снова опускает взгляд на рыбу, вырывает позвоночник и внутренности и откладывает мясо в сторону.
— Нет.
Я замечаю циферблат часов, когда он обрабатывает окровавленные кишки.
— Двенадцать восемнадцать.
Мужчина хмуро смотрит на свое запястье.
— Почему ты не хочешь, чтобы я знала, который час?
Не знаю, понимает ли он вообще, что делает это, но я ловлю покачивание его головы.
— Ты ведь не живешь здесь постоянно, так ведь? — На самом деле это не вопрос. Судя по этим часам, он бывает не просто в городе, а в приличном городе, где продаются высококачественные товары. — Значит, ты паркуешься и идешь пешком?
Я замечаю, что жестокость его движений становится все более агрессивной. Должно быть, я задела за живое.
— У тебя есть рация? Потому что меня наверняка ищут люди, и если бы я только могла связаться с кем-нибудь…
Нож со звоном падает на дно жестяного таза, и мужчина сжимает в кулаки свои окровавленные руки.
— Твой муж? — рычит он. Он медленно поворачивает голову ко мне, и его глаза выглядят дикими, когда взгляд опускается на фальшивый бриллиант на моей левой руке.