Кузнецов догадывался, откуда взялись эти смутные чувства и непонятные мысли.
Душа Мира или другая вещь, ответственная за предоставленное понимание языков, должна была привязать каждое слово к имеющимся ассоциативным цепочкам.
Как итог, Алекс подсознательно обладал неким пониманием различных норм. Другое дело, что вытащить их было очень трудно. Проще было спросить у кого-то знающего.
Было ли это причиной, почему выискивались те, кто больше всего знал о подобных мирах. Пускай даже по книгам? Ведь в таком случае в разы легче находить и привязывать ассоциативные цепочки к новым словам.
И «бастард» в некоем контексте можно было считать вполне себе оскорблением. С другой стороны, землянин отлично знал про важность принадлежности к касте или сословию в средневековом обществе.
Крестьянин, купец, воин и аристократ, — у каждого сословия существовали свои правила и запреты. Но при этом, тот же бастард некоторым образом выбивался из этой системы. Он мог не только входить сразу не в одну из нескольких каст, но и мог не иметь требуемых знаний. И, главное, окружающие это допускали.
Покажешь свое незнание мира крестьянам, они подумают о странном господском обучении. Дворяне же лишь усмехнутся ничего не знающему бастарду, жившему у крестьян. В этом главное не попасться и тем и другим одновременно. И никогда не рассказывать свою истинную историю.
«Так что пускай я буду странным, непонятным, но своим бастардом, чем долбанным иномирцем».
Для того, чтобы дойти до складов, пришлось попотеть. Надо было выйти из Императорского комплекса, миновав высокую стену, опоясывающего его по кругу. А затем пройтись по городу до мрачного донжона.
Заметив вокруг этого сооружения парочку помостов с характерными балками, Вульфс сообразил, что кроме складов в этом месте имеется еще и тюрьма.
Цестуса Портиса встретили не особо дружелюбно. Скрюченный седоволосый младший казначей почем свет стоит ругался насчет того, что комплекты оружия и брони тех тридцати убитых и плененных тайной канцелярией стражников так и не были возвращены. Вследствие этого, он не обязан предоставлять новый комплект.
Но сержант, видимо, уже ждал чего-то подобного, поэтому напирал на имя сотника и на наглость неких казначеев, которые ничего не боятся. В такие моменты он надвигался на спешно отступающего внутрь склада крючкотвора.
Однако тот не сдавался, быстро возвращая позиции, апеллируя к старшему казначею, у которого требовалось получить искомое разрешение.
Но спустя минут десять ругани, от которой уши вяли в трубочку, младший казначей повел довольного сержанта и новобранца в святая святых.
Здесь началась неприятная часть. Хитрый крючкотвор всячески старался втюхивать самое залежавшееся и гнилое старье.
И если вначале сержант пытался строить его сам, то потом просто наслаждался представлением в виде ругани Александра и ошалевшего от наглости новобранца младшего казначея.
Кузнецов отлично знал такой тип людей. Им все равно было зачем хранить, главное хранить. Их товар мог уже подгнить и разложиться, но это не помешает этим запасливым хомякам продолжать защищать его от чего угодно.
Из них получались отличные завхозы и начальники складов. Единственная проблема, что у подобного типа людей при долгой работе развивалась склонность не давать защищаемое даже своему непосредственному начальству. Из-за чего хороший завхоз внезапно становился безработным завхозом.
Сколько Алекс ругался с наглыми хозяевами, которые покупали материалы по дешевке, считая, что и из такого дерьма можно построить дом.
«Материалы, которые вы собирались покупать, слишком дорогие. Я, не напрягаясь, нашел пять компаний, где в разы дешевле! За что я плачу свои деньги?!» — А то, что все эти пять компаний торгуют откровенным барахлом, заказчика не особо тревожит. Зато в случае, если дом перекосится или через полгода начнут появляться трещины, мгновенно появятся претензии подлым, недобросовестным подрядчикам.
Сержант Портис лишь весело хмыкал на очередном витке противостояния бессмысленной жадности и желания выжить. Ведь от этой брони напрямую зависело, как долго сможет протянуть бастард Вульфс в новом мире.
Александр максимально придирчиво рассматривал каждую вещь, проглядывал их на просвет факелов, корябал пальцем металл или нюхал подкладку на гниль. Судя по одобрительным взглядам сержанта, делал он все правильно.
И хоть это противостояние продлилось аж два часа, Цестус не то что был зол, наоборот, он был в превосходном расположении духа. Что нельзя было сказать об истекающем ядом казначее. Не будь рядом командира, Кузнецов не стал бы поворачиваться к трясущемуся от ярости старичку спиной. Тому явно ничего не стоило взять один из гнилых клинков и вспороть слишком придирчивому солдату кишки. А потом ищи этот потерявшийся труп в горах никому не нужного хлама.