«Коллекция оригинальных документов, относящихся к ранней истории англиканской церкви. Письма Генриха VIII, Эдуарда VI, королевы Елизаветы, Грэнмера, Хукера и других», — прочитала она.
Это были довольно ценные документы — не в пример тому, что находился в ее спальне. Однако переплет был точно таким же. Странно, что им владел Тарлтон. Она нацарапала в своем каталоге одно слово и обвела его кружком: «Кумб».
Кейн нашел обеих женщин в гостиной. Эстер была в скромном муслиновом платье, а леди Моберли — в голубом, шелковом. Причем платья эти казались совершенно новыми, и он не сомневался, что счета от портных уже находятся на его письменном столе.
— О, Джон! — радостно воскликнула Эстер. — Наконец-то!
Он поцеловал сестру в щеку и поклонился тете. А та проговорила с явным неодобрением:
— Чейз, я просто не могу представить, какое дело могло вынудить тебя уехать на столь длительное время. Ты пропустил множество важных событий!
— Я ездил в Маркли-Чейз, тетя. Там все в порядке, — добавил он, перехватив тревожный взгляд сестры. — Мать согласилась на мое опекунство. Ты будешь жить со мной, хотя я уверен, что ты пожелаешь часто навещать ее.
— А мистер Дичфилд? — спросила Эстер.
— Об этом тебе не нужно беспокоиться. Я виделся с ним.
— Я хотела бы увидеть маму.
— Конечно, ты ее увидишь. Мы отправимся туда вместе. — Кейн не был уверен, что мать захочет его увидеть, но он не хотел отказываться от надежды. — А сейчас, дорогая сестра, я хотел бы переговорить с тетей Августой, если ты позволишь.
— Итак, племянник, — начала леди Моберли, как только они остались одни, — ты собираешься рассказать мне, почему моя сестра изменила свое решение?
— Нет, тетушка. Пусть это останется между моей матерью и мной. Я хочу поблагодарить вас за помощь и сказать, что не буду надоедать вам слишком долго. Вряд ли понадобится много времени, чтобы мое опекунство подтвердили в суде.
Похоже, тетя Августа не очень-то обрадовалась. Да, конечно же, она собиралась еще долго посылать ему счета за свои новые платья.
— Но у тебя… холостяцкое хозяйство, дорогой племянник. Я не думаю, что твой дом — подходящее место для Эстер, пока ты не женишься.
— Согласен, тетя. И я надеюсь, что женюсь очень скоро.
— Неужели дело зашло так далеко? — пробормотала тетя. — Какая же леди привлекла твое внимание?
— Вы ее не знаете.
Тетушка нахмурилась и проворчала:
— В таком случае она тебе не подходит. Я знаю всех достойных молодых леди.
Кейн едва заметно улыбнулся:
— Эта леди может поспорить с вашим утверждением. Я-то определенно поспорю. Но, по сути, вы правы. Моя будущая жена не входит в число светских львиц, и по этой причине я должен опять просить вашей помощи.
Тетушка еще больше помрачнела.
— Ты намереваешься одарить титулом одну… из твоих юбок?
— Знаете, тетя, у меня к вам предложение. Я буду по-прежнему оплачивать счета за платья, не задавая никаких вопросов. А в обмен на это попрошу — всего лишь для начала — говорить о моей будущей жене с уважением.
Только около полудня Кейн добрался до дома. И теперь, после всех путешествий, волнений и трудных переговоров с леди Моберли, он мог наконец-то спокойно посидеть в кресле в своей библиотеке. Его новый дворецкий передал ему записку от Джулианы, и Кейн надеялся, что содержание этой записки не вынудит его снова садиться в карету и пересекать всю Англию.
«Милорд! — Письмо начиналось с официального обращения. — Сейчас, когда ваши обязанности препятствуют вашему интересу к библиофильству, я полагаю, что мы должны прервать наше сотрудничество. То есть я больше не намерена представлять ваши интересы на аукционе Тарлтона».
Что за дьявольщина? Кейн быстро пробежал глазами остальную часть письма, смысл которого был совершенно ясен.
Похоже, эта глупая женщина приняла всерьез его жалобы на расходы в связи оплатой счетов за платья для Эстер и тети. Но ведь он же пошутил, когда сказал, что, мол, если и дальше так пойдет, он не сможет раскошелиться на «Бургундский часослов». Милая девочка, такая умненькая в одних делах, была ужасно наивной в других. Неужели она в самом деле не понимает, что он, маркиз Чейз, очень состоятельный человек?
Ох, похоже, ему снова придется садиться в карету. К счастью, поездка эта будет недолгой.
И тут он заметил приписку: «Если вы продолжаете этим интересоваться, то сообщаю: «Бургундский часослов» будет продаваться в четыре часа в среду».