29 Близится Леон, близится,
Подступает лицом к лицу
И приветствует рыцаря, как брат,
И склоняется, и приемлет в объятия;
Только рад или не рад
Был Руджьер нечаянному Леону,
Я не знаю, ибо это ему
Нежеланная докука в вольной смерти.
30 Cамые любезные, самые любовные,
Самые ласковые
Обращает Леон к нему слова
И гласит: «Не преминь открыть причину
Скорби: мало на свете неизбывных
Бедствий: всякому сыщется облегченье,
Если знать, отколе оно пошло:
Пока жив, отчаиваться не надобно.
31 Горько мне, что ты скрылся от меня,
Зная во мне друга,
И не только с тех пор, как неразвязный
Узел долга связал меня с тобою,
Но с тех самых, как все велело
Быть мне вековечным твоим врагом.
Это ли тебе не порука,
Что с тобою дом мой, друзья и жизнь?
32 Не погневайся со мной разделить
Твое горе и оставь мне изведать,
Не поможет ли делу сила, лесть,
Деньги, ловкость или хитрые ковы!
Ежели удачи не будет —
Смерть при тебе;
Но не след умирать, покамест
Все свершимое не свершено».
Руджьер открывается Леону,
33 И лились его просьбы таково
Увещательно, ласково и кротко,
Что Руджьер, которого сердце
Было не из стали и не из камня,
Видит, что отказывая в ответе,
Выйдет он недобр и неучтив,
А поэтому ответствует,
И не раз и не два запнувшись голосом
34 «Государь мой, — гласит он, — я открою
Кто я есмь, но когда бы ты это знал
Прежде, ты о смерти моей не менее
Был бы радостен, чем радостен я.
Я Руджьер,
Ненавистный тебе, ненавидевший тебя,
И от Карлова я двора
На погибель твою пришел пришельцем,
35 Чтоб вовек не быть за тобою
Брадаманте, которую, как слышано,
За тебя просватал старый Амон.
Но
Человек предполагает, Бог располагает —
Пременила меня твоя великая
Доброта, и ненависти конец,
А я предан тебе на веки вечные.
36 Ты меня просил, безымянного,
Для тебя добыть красавицу; мне
Таково сие было, как исторгнуть
Сердце вон из груди и дух из сердца;
Но ты видел:
Твоя воля дороже мне моей.
Брадаманта — твоя: будь так!
Я блаженней твоим благом, чем собственным.
37 Будь же тебе в радость,
Что, расставшись с ней, я расстанусь с жизнью,
Потому что легче не жить,
Чем влачить свои дни без Брадаманты.
А еще потому, что пока я жив,
Ты не станешь ей законным супругом,
Ибо мы обручены, и нельзя
Быть жене за двумя мужьями сразу».
38 Так дивуется
Пред собой узнавши Леон Руджьера,
Что ни слова не сплести и ни бровью не повести
И ноги не занести ни для шага:
Стал, как статуя,
В божьем храме ставленная в дар, —
Таково пред ним воочию благородство,
Каких не было и впредь не бывать.
Леон уступает Руджьеру Брадаманту
39 В Руджьере признав Руджьера,
Не сменил он к нему добра на зло,
А лишь пуще
Ему боль Руджьерова — как своя.
Для сего-то, а равно и для изъявления,
Что в нем подлинно кесарева кровь,
Уступая Руджьеру в чем ином,
Он не хочет уступить в благородстве.
40 Говорит он: «Ежели бы в тот день,
Когда пал мой люд пред твоею доблестью,
Я во гневе и ненависти уведал бы:
«Вот Руджьер», —
Я пленился бы тою твоею доблестью
Столь же, сколь пленился, не знав, не ведав,
И иссякла бы ненависть, и в душе
Такова же встала бы любовь, как нынче.
41 Ненавистно было имя Руджьерово
Мне, не знав, что Руджьер есть ты:
Это так; но отринь дурные думы,
Будто ненависть движется и жива.
Если бы изъял я тебя из уз,
Зная истину столь, сколь знаю днесь, —
Не иное
Предприял бы я, нежели предприму.