Выбрать главу
106 А измена твоя — у всех в глазах: Ты христианин и не отопрешься; Но чтобы ни в ком не взялось сомнения, Я пришел доказать ее мечом. Выставь за себя, кого хочешь, — Я готов; Если мало — выставь втрое и вшестеро: Я пред всеми постою за мои слова».

Руджьер принимает вызов

107 Руджьер встал, прям, И с соизволения государева Так гласит: это ложь, и всяк есть лжец, Кто посмеет прозвать его изменником: Он служил своему королю Безупречно для низких оговорщиков, И каков был долг, Такова была верная его служба.
108 В подкрепление же сих слов[433] Он сразится без всякого себе заступника, Хоть и мог бы выставить, Уповательно, не одного и не двух. Тут Ринальд, тут Роланд, Тут маркграф с черным сыном и белым сыном, И Марфиза, и Дудон, — все и враз Поднимаются на гордеца за Руджьера,
109 Потому что говорят: новобрачному Не пристало мутить собственный брак. А Руджьер в ответ: «Не трудитесь: Низкие увертки — не для меня!» И тотчас Взял он латы, снятые с татарина, Граф Роланд привязал ему обе шпоры, Король Карл опоясал его мечом,
110 Брадаманта и Марфиза[434] Облекли ему панцирем грудь и плечи, Скакуна подводит Астольф, Держит стремя всходящему датский сын, А вокруг очищают поле Наим, Ринальд и маркграф Оливьер, Изгоняя всякого неуместного Из ограды, где правят бранный спор.
111 Дамы и девицы, сменясь в лице,[435] Трепетны, как горлинки, Когда гонит их с пажитных лугов Черный вихрь, громыхая громом, Полыхая молниею, грозя Градом и дождем урожайным нивам, — Трепетны о Руджьере, — ибо Непосилен мнится такой соперник.
112 И всему народу, Даже рыцарям и даже баронам Мнится: это так, — Ибо памятен Родомонт в Париже, Где огнем и где мечом Разорил он столько, что разорения И остался и останется след, Небывалый во всем французском царстве.
113 Трепетнее всех Сердце Брадаманты — не потому, что Она верит, что мощью или Доблестью Сарацин сильней, чем Руджьер, Или что за ним больше правды, Столь охотного спутника побед, — Но не в силе она стоять без трепета: Где любовь, там и страх.
114 Ах, она бы рада Сама бы выйти на бой, Хоть и зная, Что заведомая ждет ее гибель, Ибо лучше ей тысячно умереть, Чем единожды Видеть, как любезный супруг Между жизнью и смертью бросает жребий.

Конный бой

115 Но не знает она слов Умолить Руджьера отдать ей подвиг, И с тоской в лице и с трепетом в сердце Она смотрит на роковую брань. Вот Руджьер и вот Родомонт справа, слева Ринулись, их копья наперевес, Сшиблись, вдребезги острия — как льдины, Древки в щепья, щепья до облаков — как птицы!
116 Вбилось в щит басурманово копье, Вбилось в самую выпуку, но тщетно: Таково был нерушим Закаленный Вулканом булат для Гектора. А Руджьерово Копье грянуло, и копье пронзило Вражий щит, хоть он и в пядь толщиной, Хоть и в пядь костяной меж двух булатов.
117 Ежели бы то копье Не сломилось от тяжкого удара И вздробясь щепою Не взмелось бы россыпью в небеса, — Быть бы панцирю биту и пробиту, Хоть случись он четырежды адамантовый, И конец бы схватке, — но нет: Копье сломлено, кони, храпя, отселись.
вернуться

433

Тут маркграф с черным сыном и белым сыном… — Оливьер с Аквилантом и Грифоном.

вернуться

434

Датский сын… — Дудон.

вернуться

435

Трепетны, как горлинки… — Ср.: Вергилий. Энеида, Н, 515–517.