47 Он прибыл в стан в тот страшный день,
Когда разбит был Карл Великий;
С тех пор он следует, как тень,
Везде за милой Ангеликой.
Вот горестей его вина
И страсти пылких выражений,
Которые светило дня
Могли бы задержать в теченьи…
[АТЛАНТ НА ГИППОГРИФЕ] II, 35–57 (С. Ε Раич. 1832)
35 Один, под тению густой,
В безмолвии глубоком,
Весь занятый своей мечтой,
Сидел он над потоком;
Не вдалеке и шлем и щит
На дереве повешен,
И конь привязанный стоит;
Сам рыцарь безутешен.
Он не подымет вверх чела;
Взор слезы омрачали,
И на челе лежала мгла
Убийственной печали.
36 Из любопытства — а оно
Природою самою
Всем детям Еввы внушено
И не дает покою, —
Клермонка рыцаря тотчас
Спросила о причине
Его тоски; он, не смутясь,
Ответил героине;
И сладость вежливых речей
И взор с осанкой милой
И величавый стан — все в ней
Его обворожило.
37 «Ах, государь мой! — он сказал.
Я шел с отрядом рати:
Я к Карлу в ставку поспешал
Для важных предприятий
Туда, где ожидает он
На бурный бой Марсила.
Я с милой был судьбой сведен, —
Она меня любила,
Она везде была при мне!..
У Роны опененной
Слетел к нам рыцарь на коне
Крылатом, — воруженный.
38 Разбойник этот — смертный он
Иль дух, рожденный адом, —
Красавицу со всех сторон
Окинул жадным взглядом
И, хищным ястребом спустясь,
Схватил ее мгновенно,
Взвился — и улетел из глаз
С добычею бесценной;
Едва заметил я, как он
Над нею опускался,
И слышу: крик ее и стон
Уж в вышине раздался.
39 Так летней мне видать порой
Случалося нередко,
Как хитро вился лунь седой
Кругами над наседкой,
И — уносил цыплят, и мать
Клохтала бесполезно.
Куда бежать и как сыскать
Мне хищника с любезной?
Печальный — долго я меж скал
Искал к нему дороги,
Скакал, скакал, и — конь устал,
И чуть таскает ноги.
40 Лишенный в мире всех отрад
С потерей сердцу милой,
Я распустил весь свой отряд —
Не до него мне было, —
И без сопутников, один,
Снедаемый тоскою,
Среди пустынь, среди стремнин
Побрел глухой тропою,
Влеком любовию своей,
Куда, — как я, унылый,
Воображал, — умчал злодей
Ее — цветок мой милый.
41 Блуждая там и сям шесть дней
С утра до поздней ночи,
Меж скал и рытвин, где путей
Не повстречают очи,
Где не видать людских следов,
Не только что дороги,
В долине, после всех трудов,
Я стал: кругом берлоги,
А над долиной той утес
Крутой, с прямым отвесом,
И замок — чудо из чудес —
Построен над утесом.
42 Шел в стройку замка не кирпич
И не Паросский камень;
Вдали — чего нельзя постичь —
Он светится, как пламень:
Вблизи посмотришь — он пышней
И ярче льет сиянье:
Я после сведал от людей,
Что он — духов созданье;
Что в вечном адском он огне
Отлит из чистой стали,
Что духи эту сталь в волне
Стигийской закаляли.
43 Отвсюду так светла стена,
Что не заметят очи
Ни ржавчины в ней, ни пятна.
Волшебник дни и ночи
Неутомимо там и сям
В окрестностях летает
И всех, кто мил его очам,
В свой замок увлекает;
И пленникам возврата Hei,
Не взять назад их силой…
Там и души моей предмет,
И не видать мне милой!
44 Там. там сокровище мое!..
Хоть выплачь я зеницы,
Всё мне не возвратить ее…
Так, если у лисицы
Орел детенышей умчит
В гнездо на темя древа.
Она обходит, обглядит
То древо справа, слева,
Что пользы? Хищник не отдаст
Детеныша лисице:
То ж и со мной: я не горазд
Летать подобно птице.