37 Я ей сказал, что много я имею
Таких богатств, и все ей, все отдам,
Что муж ее не ценит, если с нею
Он добровольно разлучился сам;
Ужель любовью пламенной моею
И в этот час, благоприятный нам,
Она не тронется, ужели нет награды
Столь долгому томленью без отрады?
38 Она была возмущена душой
И замолчать велела мне сначала;
Но, драгоценности увидев пред собой,
Затихла вдруг и любоваться стала
Их дивным блеском, и потом с мольбой
Прерывисто и тихо мне сказала,
Что не откажет мне ни в чем она,
Коль тайна будет мной сохранена.
39 Мне в грудь стрелой отравленной впилися
Ее слова, мне сердце сжал испуг,
В устах моленья страсти прервалися,
Я замер, бледен от душевных мук;
И в этот миг коварная Милисса
Мне прежний образ возвратила вдруг.
Представь жены внезапное смущенье,
Когда свершилось это превращенье!
40 И гнев и стыд черты ее лица
Суровою недвижностью сковали.
Казалося, два бледных мертвеца
Друг перед другом молча мы стояли,
Не чувствуя, как бились в нас сердца…
И наконец воскликнул я в печали:
«Так вот как ты хранишь любви обет!»
Но лишь рыданья услыхал в ответ.
41 Стыд, овладевший ею на мгновенье,
Сменился скоро злобою: она
Была обманом, полным подозренья,
До глубины души оскорблена.
В ней ненависть проснулась, жажда мщенья,
И в час ночной, когда покоем сна
Объят был замок, тайно удалилась
Она к реке и, сев на лодку, скрылась.
42 Она бежала к рыцарю тому,
Чей образ принял я для испытанья
Ее любви. Безумью моему
И низкому обману в наказанье
Она навеки отдалась ему,
И я один остался, чтоб сознанье
Невыносимое вины моей
Меня терзало с каждым днем живей.
43 Она живет счастливо, надо мною
Она смеется в счастии, а я
Терзаюся раскаянья тоскою
И день и ночь ее в груди тая.
И, верь, давно могилой роковою
Я был бы взят, но злая скорбь моя
Порой себе находит облегченье
В одном, довольно грустном утешенье:
44 Уж десять лет страдаю я, и вот
До сей поры мне видеть не случалось,
Чтоб осушить мог эту чашу тот,
Кто брал ее: вино на грудь сливалось
У всех мужей. Мне бодрость придает,
Мысль горькая, что и другим досталась
В удел судьба печальная моя,
И этой мыслью оживляюсь я.
45 Да, я сгубил безумным испытаньем
Любовь жены; и счастье и покой
Я навсегда утратил, и страданьем
Их заменил. Обман Милиссы злой
И для нее был горьким наказаньем:
Волшебница не овладела мной,
Я в ней несчастия причину видел,
И от души ее возненавидел.
46 К ее любви был равнодушен я,
Она холодностью моей терзалась,
И непонятна ненависть моя
Ее душе тоскующей казалась.
Томима горем, здешние края
Она покинула, и что с ней сталось,
И где она теперь живет, — Бог весть:
С тех пор о ней не доходила весть».
47 Он кончил речь, и с горькою слезою
Поник челом. Сочувствуя ему,
Молчал Ринальдо с тайною тоскою,
И наконец сказал: «По-моему,
Ты был неосторожен, ты душою
Настойчиво стремился сам к тому,
Чего желать мы не должны. Жестоко
Ты был за то наказан мщеньем рока.
48 Что блеск сокровищ овладел душой
Твоей жены — я не дивлюсь нимало:
Не сыщется средь женщин и одной
Из десяти, чтоб твердо устояла
Пред золотом; и меньшею ценой
Корысть не раз их верность покупала;
Да и мужчины — мало ль есть таких,
Что продают легко друзей своих?
49 Вот почему тебе не должно было
С оружием столь острым нападать
На женщину: ведь золото есть сила,
Что сталь и мрамор может сокрушать;
И если бы твой опыт приложила
Жена к тебе: ты мог ли устоять?
Размыслить было надобно об этом
И пренебречь волшебницы советом».