[ПОСЛЕДНИЙ БОЙ РУДЖЬЕРА С РОДОМОНТОМ] XLVI, 101–140 (Е. Солонович, 1988)
101 В последний день Руджеру ошуюю
Карл место на пиру определил,
Дав Брадаманте место одесную, —
Столь был союз их брачный Карлу мил,
Как вдруг почти к пирующим вплотную
Весь в черном всадник лошадь осадил.
Он полем из окрестности примчался
И горделивым видом отличался.
102 То царь алжирский был, что, мост кляня,
Где девой посрамлен, зарекся браться
За меч с тех пор, садиться на коня
И в ратные доспехи облачаться
В теченье года, месяца и дня
И на люди из кельи появляться.
Так было в старину заведено
У рыцарей снимать с себя пятно.
103 О Карле, о своем ли властелине
Столь долго вряд ли он не слышать мог,
Но, словно бы их не было в помине,
Год, месяц, день выдерживал зарок.
И вот он здесь, поскольку может ныне,
Когда уже истек обета срок,
Себе коня позволить без помехи,
Булат, копье и новые доспехи.
104 Нет чтоб сойти с коня, отдать поклон,
Явив и Карлу и двору почтенье!
Подчеркнуто выказывает он
Пирующим свое пренебреженье.
Да как он смеет! Каждый поражен,
У каждого в глазах недоуменье.
Умолкли все, никто не ест, не пьет,
Все ждут, что воин в черном изречет.
105 Руджеру крикнул он: «Близка расплата!
Царь Сарский Родомонт перед тобой!
Вождю, не то что ты, я верен свято
И потому зову тебя на бой,
Который всем докажет до заката,
Что для Руджера верность — звук пустой.
Недаром я оказывать на месте
Сих рыцарей тебе не стал бы чести.
106 Ты совершил измену, не забудь, —
Христианином стал по доброй воле,
И я твою предательскую суть
Сумею доказать на этом поле.
Ты можешь выставить кого-нибудь
Взамен себя — хоть одного, хоть боле,
Пусть даже пятерых иль шестерых,
Я докажу правдивость слов моих.»
107 Руджер в сердцах вскочил, услыша это,
И, с позволенья Карла, отвечал,
Что никому бы не простил навета,
И в голосе его звучал металл;
Сказал, что честь его лжецом задета,
И, в чем бы тот его ни обвинял,
Он доказать немедленно намерен,
Что долгу своему всегда был верен,
108 И не зовет на помощь никого,
Когда и так, не рассуждая длинно,
Его с избытком хватит одного,
Чтоб защитить себя от сарацина.
Однако тут Ринальд прервал его,
Орланд, маркиз-отец и оба сына,
Дудон, Марфиза — все наперебой
Вступить хотели за Руджера в бой,
109 Уговорить не портить свадьбу тщились
И Брадаманту пожалеть свою.
Руджер ответил, чтобы не трудились, —
Мол, доводов таких не признаю.
Доспехи Мандрикарда пригодились,
Которые Руджер добыл в бою,
И, видя, что бессильны уговоры,
Орланд, склонясь, надел Руджеру шпоры,
110 Карл препоясал жениха мечом,
Невеста и Марфиза ополчили
В броню. Уже Астольф стоял с конем —
Копыта землю в нетерпенье рыли.
Ринальд и Нам и Оливьер втроем
Ристалище меж тем освободили:
Тех, кто внутри стоял до этих пор,
Прогнали, чтобы дать бойцам простор.
111 Бледнеют дамы, девы боязливы
Голубками встревоженно глядят,
Которых ветра грозные порывы
Торопят в гнезда, предвещая град,
Опустошительный для тучной нивы,
И все ужасней гром, что ни раскат:
Бедняжкам за Руджера тем страшнее,
Что им поганый кажется сильнее.
112 Жалеет жениха простолюдин,
И столь же страшно за него баронам:
Всем памятен Париж в дыму руин,
Поныне все потрясены уроном,
Что Родомонт нанес ему один,
Все помнят о разгроме учиненном,
Ведь город до сих пор хранит следы
Той, величайшей для него, беды.