26 Льет бальзам улелеять боль,
А она не тише, и только пуще:
Не смыкает рану, а рвет
Всякое вспоминание о супруге,
Нет покоя ни днем, ни ночью,
Сон бежит и век не смежит,
И лицо, столь блиставшее красою,
Отцветает и уж совсем не то.
27 Очи ввалились в череп,[57]
Нос торчит меж иссохших щек, —
На что ни взглянешь —
Непригоже и в образчик не гоже.
А где горе, там хвори: он в горячке
Отлежал и у Арбии и у Арно,
И последки славленной красоты
Свянули, как сорванная роза.
28 Досадно Фавсту
Видеть брата в такой его судьбе,
А того досаднее
Уличиться в обмане пред государем,
Что сулил-де красавца из красавцев,
А привез — как пугало.
Но что делать, — едет, везет, и вот
Они въехали в королевскую Павию.
29 А чтобы не вздумали по внезапности,
Будто он-де без ума в голове,
Посылает он королю грамотку,
Что брат его здесь, но едва живой,
И что прелесть его лица
Так попортилась от скорбящего сердца,
А еще и от лютой лихорадки,
Что уже он не тот, что был.
30 Радуется король
Их приезду, как любезному дружеству,
Потому что желанней всего на свете
Ему видеть, каков собой Иоконд,
И в угоду ему, что гость
Красотой по нем второй, а не первый,
Хоть и видно, что кабы не недуг,
Был бы тот не хуже, а то и лучше.
31 Поселяет его король в своем дворце,
Видит повседневно, слушает повсечасно,
Печется о его роздыхе,
Всяческую оказывает честь.
А Иоконд все тает,
Все снедаясь черной думой о злой жене:
Ни от юных игр, ни от струнных
Ни на мало не молкнет его тоска.
как королю изменила его жена,
32 Были его покои
В самом верхнем жилье дворца,
А насупротив — старинная горница.
Здесь, один,
Всех чуждаясь, провождал он часы,
Множа в сердце бремя горьких помыслов.
И поверить ли?
Здесь ему и выпало исцеление.
33 В уголке той горницы, очень темной.
Потому что ставни держал он на затворе,
Он увидел щель меж стеной и полом,
Из которой лучом прорезался свет.
Приложился глазом и зрит такое,
Чему бы услышавши не поверил,
Да и въяве
Сам не склонен к своим очам.
34 Видит: пред ним опочивальня королевы,
Самая богатая, самая тайная,
Ни для кого никогда не вступная,
Кроме самых доверенных особ.
А в той опочивальне был мерзкий карлик
Со своей королевой в затейливой борьбе,
И так-то ловок и искусен,
Что уж он-то все над ней, а она под ним.
35 В изумлении, в оцепенении
Стал и стыл Иоконд, как во сне,
А уразумевши, что сон не сон,
Еле-еле сам себе верит:
«Как! — говорит, — кривому горбуну
Отдается женщина,
Чей супруг меж всех царей любезней и краше?
Ах, какая лакомость!»
36 И припомянулась ему его жена,
Прежде столь хулимая
За предательство тому юному холопу, —
А теперь он готов ее простить:
Не ее вина, а женского пола,
Что один мужчина ей нипочем,
И коль все одним дегтем мазаны,
То у ней хоть любовник не урод.
37 В тот же час и на то же место
Подошел он и в следующий день,
Видит тот же срам
Королю от королевы и карлика;
И еще был день в трудах; и еще,
И ни даже им субботнего отдыха,
А всего странней
Ее жалость, какой он к ней холодный.
38 А потом и такой случился день,
Что была королева в тоске и смуте,
Дважды звавши карлика,
А карлика нет и нет;
И на третий раз служанка докладывает,
Что негодник занят иной игрой,
Ставка в грош,
Но из-за нее он сюда ни шагу.