Путь предстоял неблизкий.
— Приближаются всадники, милорд. Скачут во весь опор, — предупредил Этьен, первым заметивший кавалькаду. Брет сидел на поваленном стволе дуба, подложив под себя попону, чтобы было теплее ногам. Он пытался заснуть, но сон не шел. Он чувствовал, что ждет чего-то, хотя и сам не знал, чего именно.
Услышав слова Этьена, он моментально поднялся. Под прикрытием деревьев ждали его команды пятеро лучников с луками и стрелами наготове и пятеро воинов, вооруженных мечами, готовых дать отпор любому незваному гостю.
Прищурив глаза, Брет вгляделся вдаль. Всадников было немного, человек шесть, и неслись они во весь опор.
При свете месяца он узнал всадника, скакавшего впереди, и, не сдерживаясь, выругался:
— Черт возьми, Элайзия!
— С ней Джаррет и еще наши люди, милорд, — сказал Этьен, стоявший рядом с ним.
Брет нетерпеливо шагнул вперед, готовый сказать пару ласковых слов Элайзии, а заодно и Джаррету, который, по-видимому, в очередной раз пошел у нее на поводу.
Однако если Элайзия и Джаррет примчались сюда…
— Что все это значит? — резко спросил он, когда Элайзия, одетая в подбитый мехом плащ с капюшоном, подъехала к нему.
Она спрыгнула с коня и, подбежав к нему, схватила за руки.
— Слава Богу, ты здесь! Я уж думала, что нам не удастся тебя нагнать!
Вся дрожа, она без сил повисла у него на руках. Он взглянул поверх ее плеча на Джаррета, который к тому времени тоже успел спешиться, и гнев, готовый выплеснуться на них обоих, сменился страхом. Ему следовало вернуться сразу же, как только отец Дамьен сказал о своей тревоге. Он должен был, не медля ни секунды, скакать домой.
Но отец Дамьен не знал причины своей тревоги. Он велел ждать.
— Говори, что случилось! — приказал Брет.
— Дункан схватил Аллору. Ее вчера приговорили к смертной казни. Ее казнят на рассвете.
Он в ярости крепко сжал руки сестры, понимая, что сейчас не время ругать ее.
— Как, черт возьми, удалось Дункану схватить Аллору? — в бешенстве заорал он. Если Роберт осмелится причинить ей зло… Если с ее головы упадет хоть один волос… Уничтожить негодяя! Спустить с него шкуру… Мокрого места от него не оставить!
Но ведь даже если он жестоко отомстит, ее больше не будет. Не будет ее изумрудных глаз, ее нежной красоты.
Не будет ее улыбки, смеха, ее шепота. Она не будет больше убеждать его поверить ей, не будет уговаривать понять ее…
— Как удалось Дункану схватить ее? — повторил он.
— Во всем виновата я, — сказала Элайзия. — Она думала, что за ней послал Дэвид, но нас обманули…
— Снова этот сукин сын! И почему я не прикончил его, когда была возможность?
— Нет, Брет, ты не понимаешь. Она пыталась встретиться с Дэвидом…
— Хватит! Не желаю больше слышать об этом!
— …она пыталась встретиться с ним по моей просьбе! — не слушая его, продолжала Элайзия.
Брет замолчал, пристально глядя на сестру. Вокруг них собрались люди — и те, кто приехал с Джарретом, и те, кто ехал с ним. Подошли те, кто стоял на посту, и даже те, кто только что проснулся и тут же схватился за оружие на случай опасности.
— Судя по всему, мне надо узнать обо всем подробнее, — сердито сказал Брет. — Но нам нельзя терять ни минуты. Мы должны немедленно мчаться назад и быть готовыми к бою.
Элайзия снова вскочила в седло. Брет держал поводья ее коня, и она встретилась с его холодным как лед взглядом.
— Путь предстоит долгий, Элайзия. По дороге ты расскажешь мне всю правду, но если что-нибудь случится с моей женой… — Он не договорил и с трудом подавил гнев. Надо спешить. Время дорого.
Аякс стоял уже под седлом, готовый в дорогу. Коня подвел к нему сам отец Дамьен.
— Сейчас все решает время, милорд, — сказал он.
Брет кивнул и, взяв поводья из его рук, вскочил в седло и пришпорил Аякса.
Оглянувшись, он увидел, что сестра отстает от него футов на десять.
— Держись рядом со мной, Элайзия! — приказал он.
Она закусила губу и нагнала брата. Она боялась его гнева, однако…
Аллора там может умереть страшной смертью, а она трусит перед братом. «И дрожу за жизнь Дэвида», — напомнила она себе.
— Во всем виновата я, — сказала она, гордо вздернув подбородок. — Это мне нужно было встретиться с Дэвидом. И я уговорила твою жену сделать это ради меня.
— Черт возьми, с какой стати тебе вдруг потребовалось встретиться с этим шотландцем?
Она изо всех сил старалась не опустить глаза под его взглядом. Но они опустились сами собой.
— Я жду от него ребенка, — едва слышно произнесла она.
— Что ты сказала? — взревел Брет.
Элайзия была уверена, что все, кто ехал позади, слышали их разговор.
— Я жду ребенка… от него! — спокойно повторила она.
— Ох, пропади все пропадом! Этот парень был заточен в башню, а ты…
— Да! — с вызовом воскликнула Элайзия, начиная злиться. — Но он ни в чем не виноват…
— Ну еще бы! Ты, наверное, приставила нож к его горлу…
— Я люблю его. Понимаешь, люблю! Но любовь, видимо, такое чувство, о котором, мне кажется, ты и понятия не имеешь.
Брет стиснул зубы, глядя прямо перед собой.
— Только не говори ничего отцу, — прошептала она.
— Элайзия, тебя оставили на мое попечение.
— Ну пожалуйста, умоляю!
— Сейчас у меня нет никакой уверенности в том, что я доживу до того момента, когда смогу хоть что-нибудь сказать отцу. Но клянусь Богом: если мне суждено умереть, тоя прихвачу в могилу и Роберта Кэнедиса.
Элайзия вздрогнула. Она никогда не думала, что брат может быть таким страшным в гневе. Зря она упрекала его в том, что он не знает, что такое любовь. Вон как он любит Аллору! Она стала его жизнью, и он злился на нее, только когда видел, как она мечется между ним и своими родственниками.
Но он ее любит!
И Элайзия вдруг поняла, что если Аллора погибнет, он тоже не захочет жить.
— Брет! — тихо окликнула она брата.
— Что еще, Элайзия? — Он взглянул на нее, и она поняла, что он не осуждает ее. Если бы она обратилась к нему, он, возможно, помог бы ей. Он не произнес ни слова, но она это почувствовала. Однако он сказал совсем другое, и от его слов у нее мороз пробежал по коже. — Я не позволю даже волосу упасть с ее головы. Клянусь, я вызволю свою жену, и будь я проклят, если не перережу глотку этому негодяю.
Дальше они ехали молча. Времени оставалось очень мало.
Проехав сквозь лесной массив, они приблизились к гряде скалистых холмов. Вокруг еще царила тьма, но до рассвета было уже недалеко.
На последних милях Брет все увеличивал и увеличивал скорость, не давая расслабиться ни людям, ни коням.
Услышав крик филина, он остановил Аякса. Это кричала не птица, это был условный сигнал. Брет спешился, его люди застыли в молчании позади него.
К ним приближался человек. Брет узнал в нем управляющего Тимоти. Тот подбежал к Брету, с трудом переводя дыхание.
— Скорее, милорд, скорее! Они приговорили ее к сожжению на костре, она уже привязана к столбу на склоне холма за новой крепостью: Сэр Кристиан в лесу со всем гарнизоном крепости, но он в отчаянии — опасается, что их появление может заставить Роберта Кэнедиса и его людей скорее зажечь костер и они не успеют добраться до Аллоры, прежде чем ее охватит пламя. Должен также сказать вам, милорд, что лазутчикам сэра Кристиана удалось узнать…
— Тимоти, ради Бога, говори быстрее, у нас нет времени!
— Аллора сказала своему дяде, что ждет ребенка, а он или не поверил, или не пожелал посчитаться с этим. Многие хотели бы отложить исполнение приговора, пока невинное дитя не появится на свет, но Роберт Кэнедис не желает, чтобы родился еще один внук его брата, еще один претендент на Дальний остров.
— Тимоти, возьми с собой мою сестру и встаньте позади вооруженных всадников, — сказал Брет. Он был в таком отчаянии, что готов был пробежать расстояние, отделявшее его от места казни, однако, подобно сэру Кристиану, он побаивался, что его появление может ускорить события и поставить под угрозу жизнь Аллоры. — Держитесь под прикрытием деревьев, пока не построимся в боевой порядок. Сейчас мы объединимся с гарнизоном крепости, и да поможет нам Бог!