Марина даже прослезилась, наблюдая как старосты кланяются ее супругу и желают ему жить в мире и довольствии долгие годы. Все в округе считали, что дни рыцаря сочтены, но сегодня никто не хотел думать о плохом, после свадебного ритуала во дворе Тарлей было устроено застолье и завучала задорная музыка в исполнении местных умельцев.
Господа рода Альба всегда ладили со своими людьми, так отец Никоса и сам не гнушался тяжелой работой пахаря, махал молотом в кузнице и по местной легенде лично выковал себе тяжеленный меч-спату для первого похода на Ничейную землю.
Видимо, Никос пошел по его стопам, поскольку за руку здоровался с крепкими бородатыми старостами, в щеку целовал пожилых крестьянок, которые подносили ему рыбные свадебные пироги и кувшины с местной брагой.
Сказать по правде, все угощение на столах собрали местные жители, старый повар Сарлем только зажарил последнюю тушу барана из ледника да приготовил парочку не особенно жирных уток, что умудрились дожить до торжества в опустевших клетках. А вот ягодных морсов и слабенького пива было вдоволь и Марина, загрустившая было в начале вечера, решила все же немного потанцевать на собственной свадьбе.
Только к полуночи народ начал расходиться со двора замка, а Никос и его молодая супруга отправились в спальню, украшенную цветами и еловыми ветками.
Сильда с опухшим от слез лицом принесла воды для умываний и немедленно скрылась. Марина еле на ногах держалась от усталости, а потому запросто позволила мужу стащить с себя туфельки и расшнуровать платье. Ночевать чете Альба пришлось в спальне Никоса, а как иначе поддерживать легенду о счастливом союзе.
Наскоро искупавшись в дубовой купели (вода успела порядком остыть), Марина торопливо натянула длинную сорочку из некрашеного льна и смело забралась на гусиную перину, заблаговременно проветренную и взбитую.
— Вот теперь заживем!
Белый рыцарь бережно укрыл супругу стеганым одеялом и вскоре скромно прилег с краешку широкого ложа.
— Спасибо тебе, Марин…
— Да за что же? На моем месте могла быть Сильда, раз ты у нас в душе такой демократ. Разве не видишь, на девчонке сегодня лица нет? Переживает за твою невинность. Она и сама могла бы выполнить наш несложный план.
— Гм… не так уж я и невинен, Марин. Как благородный человек я давно предлагал Сильде стать моей женой, но ведь потом Брайан замучит бедняжку. После меня у нее не останется никакой защиты. Не хотелось бы обрекать доверчивое существо на травлю и всяческие притеснения.
К тому же Сильда призналась, что любит меня больше жизни и ни за что понесет от чужого мужчины. И даже… вот, глупое дитя, заявила, что умрет в один день со мной. Теперь я должен протянуть как можно дольше, она сдержит свое обещание, я ее знаю!
Марина только печально вздохнула в ответ. «Глупое дитя» отнюдь не выглядела беспомощной курицей, но угроза со стороны наглого соседа действительно могла связать даже сильную волю крестьянской девушки.
В порыве искреннего сочувствия Марина на мгновение прижалась лицом к безволосой груди Никоса, выглянувшей из распахнутого ворота широкой ночной блузы, а потом дружески поцеловала его в прохладную щеку. Муж пах лавандовым маслом и шалфеем.
— Спи спокойно, милый рыцарь, ваша добродетель отныне в надежных руках.
Никос досадливо хмыкнул и хотел было возразить, но в дрожащем голосе Марины послышались слезы, а потому в ответ он просто пригладил ее растрепанные волосы, коснувшись губами макушки. Так они и уснули, обнявшись, словно брат и сестра.
Наутро весть о том, что умирающий хозяин Тарлей умудрился таки жениться на хорошенькой молодой девице непонятного происхождения облетела все поместья в округе. Стоило ли удивляться, что после обеда в гости к молодоженам пожаловал никто иной как сам королевский рыцарь Брайан де Верта.
Марина настороженно наблюдала из окна, как у крыльца замка спешивается пожилой, но крепкий на вид человек с аккуратно подстриженной бородой и небольшими усикам, задиристо торчащими в стороны как у Сальвадора Дали.
Вид он имел вполне благородный, лицо жесткое и породистое, но угольно-черные глаза пронзали словно два отточенных кинжала.
Никос вышел встречать дядюшку в холле, и Брайан холодно ответил на его приветствие, стягивая перчатку из мягкой телячьей кожи.
— Вот уж не думал, что ты учудишь такое свинство на краю могилы? А девица видно совсем бедна или пользуется столь дурной славой, что не погнушалась пойти за умирающего, лишь бы хоть на время стать леди?