— Отправьте.
Ручка, протянутая ему услужливо для подписи, повисла в воздухе, как и рука, услужливо ее державшая. А военком, избавившись от бланка, продолжал смотреть в сторону Петрограда, как будто надеясь увидеть знамение о благополучной посадке.
ТЕЛЕФОНОГРАММАСлужебная
Начальнику Гутуевской гидроавиабазы
Если военморлет Чухновский Борис долетит живой зпт отправьте гауптвахту 15 суток тчк Военморспец такой-то тчк
Военком (подписи нет)
Дата. Часы. Минуты. Принял… Передал…
Вы спросите: и это все?
Почти все.
Можно, конечно, добавить некоторые уточняющие детали.
Во-первых, как водилось в те времена, телефонограмма из Ораниенбаума на Гутуевский остров через два коммутатора, да еще разных ведомств, пришла значительно позже, чем прилетел самолет, уже вычеркнутый из списков советской авиации. Пришла в изрядно искаженном виде, вызвав искреннее беспокойство за жизнь летчика, о которой упоминалось в депеше. Суматоха улеглась, когда нашлись свидетели, удостоверившие, что виновник происшествия сел в трамвай и уехал на Васильевский остров, не подозревая о мере пресечения и санкции, очень довольный тем, что наконец добился своего. Можно подозревать, что в трамвае он мечтал о новом самолете.
Во-вторых, Чухновскому так и не пришлось отсидеть на «губе», так как председатель сгоряча переборщил, не имея соответствующих дисциплинарных прав.
Теперь позвольте мне возвратиться к тому дню в Морской академии, когда Стах скупо передал нам историю списания «девятки» Чухновского, вызванный на этот разговор пролетом Валерия Чкалова под мостом лейтенанта Шмидта в Ленинграде.
Как сейчас помню концовку его рассказа, даже не сверяясь с записью, сделанной несколько дней спустя.
— Так вот. Чухновский готов был отсиживаться на «губе» хоть год, хоть два, лишь бы добиться избавления от «М-9» и получить новый самолет. Конечно, он использовал не только описанный мною способ и, несмотря на исключительную вежливость и скромность, сумел добиться своего и один из первых облетывал итальянскую «Савойю-16».
Конструкторская мысль продолжала работать. Тот же Дмитрий Павлович Григорович уже спроектировал «М-24», за ним «МУ-1» (учебный) и работал над «РОМом» (разведчиком открытого моря), но отставала производственная база, так как наша промышленность только-только начинала восстанавливаться…
Не могли те, кто создал благодаря «девятке» так называемое «русское направление в гидроавиации», как писали англичане, остаться без отечественных самолетов.
Ведь фабрикант Щетинин построил в 1916 году по английскому заказу сто пятьдесят «девяток» для флота его величества, а США и Франция закупили по нескольку образцов для своих бюро и заводов. И если посмотреть на современные лодки фирмы «Кертисс», то нетрудно увидеть в них знакомые черты их прародителя Григоровича.
Но летать надо было, и летать срочно.
Вот почему, кроме лодочных «савой», не годных для полярных условий, в Германии были закуплены гидросамолеты фирмы «Юнкерс», чтобы заполнить временный разрыв в создании своей авиации. И один из первых Чухновский получил поплавковый «Ю-20», на котором вошел в историю полярной авиации, так как после Нагурского он первый осваивал с воздуха Новую Землю в августе 1924 года, участвуя в гидрографических экспедициях, а в 1925-м он впервые перелетел из Москвы к Маточкину Шару для обеспечения ледовой разведкой Карской экспедиции. Откуда и началось последующее развитие полярной авиации.
В свою очередь, это послужило своеобразной подготовкой, без которой вряд ли можно было совершить подвиг, связанный с еще одной телеграммой в жизни Чухновского (и его экипажа в лице Страубе, Алексеева и Федотова).
Я говорю о спасении в 1928 году группы Мальмгрена. Весь мир тогда облетела радиограмма, переданная с самолета «ЮГ-1», который потерпел аварию во время поиска пострадавших и теперь сам нуждался в помощи: «…Обнаружили Мальмгрена… координаты… ледовая обстановка… Считаю необходимым, чтобы „Красин“ немедленно шел на спасение Мальмгрена. Чухновский».
Вот теперь я отвечаю на вопрос о педагогичности.
Подумайте только, ведь он поднимался в воздух на необлетанном трехмоторном «ЮГ-1», погруженном в заводских ящиках на палубу ледокола и позже собранном кустарным образом в полярных условиях, прямо на льду. Взлетал Чухновский с ледовой площадки, наскоро приготовленной экипажем «Красина», причем взлетал на этом типе машины первый раз в жизни!